Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Благодаря тому, что самые обряды омовенія, паренья въ бан? в?никомъ (сметаніе, с?ченіе бол?зни) т?сно переплетаются другъ съ другомъ, и мотивы, развившіеся изъ нихъ, также сплетаются другъ съ другомъ. Въ однихъ и т?хъ же заговорахъ упоминается и вода и в?никъ^{845}). Но вообще эпическая часть мотива смыванія развилась очень слабо. Съ одной стороны этому способствовала

231

живучесть обряда, а съ другой — представленіе воды, какъ живого существа. Такое представленіе заставило развиваться текстъ не въ форм? эпическаго разсказа, а въ форм? просьбы къ водиц?-цариц?. Отсюда — длинный рядъ заговоровъ въ род? приведеннаго выше.

Аналогиченъ съ только что разобранными мотивами мотивъ отстриганія бол?зни. Мы уже вид?ли, что, желая избавиться отъ бол?зни, состригаютъ волосы, ногти съ рукъ и ногъ и либо отдаютъ ихъ собак? въ хл?б?, либо забиваютъ въ дыру и т. д., думая, что такимъ образомъ отр?заютъ бол?знь и переводятъ ее на что-нибудь другое. Н?что соотв?тствующее мы находимъ и въ эпическихъ заговорахъ. Такъ, въ одномъ заговор? у Виноградова говорится о Маріи съ золотыми ножницами: 'она, святая Марія, обр?зываетъ, Духъ Святой остригаетъ и обр?зываетъ съ раба Божія прикосы, призоры'…^{846}). По обыкновенію м?стопребываніе Богородицы съ ножницами м?няется: то это Латырь камень^{847}), то престолъ^{848}), то церковь^{849}) и т. д. Описывается золотой столъ, золотое блюдо, золотыя ножницы, и сл?дуетъ просьба къ Богородиц? отстричь бол?знь съ р. Б.^{850}).

Такіе пріемы л?ченія, какъ с?ченіе или покалываніе больного, основываются на в?р? въ возможность под?йствовать физически этими средствами на бол?знь, представляющуюся въ вид? живого существа. На томъ же основанъ и пріемъ л?ченія, описанный въ сл?дующемъ заговор?.

'На мори, на кіяни ляжиць б?лъ камень латырь, на тымъ б?лымъ камни латыри стоиць золотая кузьня. У той кузьни Кузьма-Дземьянъ, Купалный Иванъ; м?ець жа саб? Кузьма- Дземьянъ, Купалный Иванъ дванатцаць молойцовъ, дванатцаць молотовъ, Кузьма- Дземьянъ, Купалный

232

Иванъ! бейця, побивайця лихую чемерь, выбивайця зъ р. б…'^{851} ).

По заговору отъ часотки 'на с?ромъ каменю стоит трицеть три кузнеця, дёржат трицеть три молота и бьют, отколачивают' бол?знь^{852}).

Новую редакцію мотива съ иными д?йствующими лицами находимъ у Виноградова^{853}). Мн? неизв?стно способа л?ченія, подходящаго къ описанному въ заговор?. Но можно съ большою в?роятностью предполагать, что онъ существовалъ. Можно на томъ основаніи, что существуетъ этотъ пріемъ на Запад?. Только тамъ онъ прим?няется къ л?ченію не скота, а людей. Въ этомъ и заключается главное препятствіе къ р?шительному утвержденію. Въ Штампордгам? больного ребенка приносятъ въ кузницу. Кузнецъ кладетъ его на наковальню и замахивается изо всей силы молотомъ, потомъ опускаетъ молотъ, осторожно касаясь ребенка. В?роятно, было что-нибудь подобное и при л?ченіи чемеря.

Теперь разсмотримъ мотивъ, который собственно не относится къ эпической части, а присоединяется къ ссыланію бол?зни на черета, на болота, въ глухое м?сто, гд? солнце не св?титъ и т. д. Часто при такомъ ссыланіи говорится, что тамъ стоятъ столы набранные, кравати дубовыя, перины пуховыя и т. п. Вс? подобныя выраженія есть не что иное, какъ указаніе на умилостивительныя жертвы злымъ духамъ. Заговоры, сопровождающіе такія приношенія, или н?когда сопровождавшіе, представляютъ изъ себя моленія. Такъ, у Романова есть заговоръ отъ нечистой силы.

'Прошу я васъ, Адамя, съ отцами, зъ дзицями, кабъ вы ласковы были?, мою хл?бъ-соль приняли?, и молитву приня?ли и рабу божаму етому помочи да?ли'… говорится надъ хл?бомъ, солью и водою. Потомъ, въ полночь, когда не слышно ни одного звука, отнести этотъ хл?бъ на ра?станьки,

233

стать тамъ, заложить руки на спину, кабъ не перякститца — и по три раза на переднюю и боковыя дороги поклониться до земли и сказать: 'Святъ Доброхотъ, хл?бъ-соль прими, а раба божаго просьци'. И на переднюю дорогу хл?бъ положить въ чистой тряпочк?'^{854}).

12 пирожковъ, завязанныхъ въ салфетку, относятъ въ л?съ, приговаривая: 'Вотъ вамъ 12 сестеръ, хл?бъ-соль, полноте меня мучить, оставьте меня'^{855}).

Въ приведенныхъ случаяхъ моленіе сопровождается обрядомъ, а обрядъ, какъ мы вид?ли, связываетъ словесную формулу, полагая ей естественныя рамки. Но стоитъ только формул? оторваться отъ д?йствія, какъ она начинаетъ разростаться. Раньше, когда на самомъ д?л? приносилась жертва (хл?бъ-соль), въ формул? и упоминалось только то, что приносилось. Когда же приношеніе перестали д?лать, то въ зам?нъ этого въ заговор? стала на словахъ изображаться бол?е обильная жертва, ч?мъ хл?бъ и соль. Обычный заговорный пріемъ. Такъ, стали говорить: …'Я жъ васъ усихъ упрощаю, столы наставляю, скацерсцими засцилаю, хл?бъ-соль покладаю, мёдъ и вино у кубки наливаю…'^{856} ).

О подобныхъ же жертвахъ говорятъ и н?которые «плачи» по усопщимъ. Эти упоминанія плачей о трапезахъ, приготовленныхъ съ ц?лью умилостивить смерть, несомн?нно, отголосокъ существовавшихъ когда-то умилостивительныхъ жертвъ. Интересную въ этомъ отношеніи параллель находимъ въ еврейской врачебной практик?. Больного запираютъ въ дом? на 9 дней (petit Indulco [180]) и д?лаютъ каждую ночь возліянія медомъ и соленой водой въ 4 углахъ дома, обращаясь къ духамъ: Voici du miel pour adoucir votre bouche, et du sel comme symbole du pacte indissoluble que nous contractons avec vous.[181] Или же больного запираютъ на 40 дней (grand Indulco[182]). Тогда кром? того жгутъ ладонъ и ароматы, зажигаютъ множество св?чей и ставятъ столъ, накрытый лучшими яствами, приглашая демоновъ притти

234

на трапезу^{857}). Очень странно въ мед?, вин?, молок? и тому подобныхъ вещахъ, упоминающихся въ заговорахъ, вид?ть отраженіе представленія о крови и вод? изъ раны Христовой, или о райскихъ р?кахъ, какъ это д?лаетъ Мансикка^{858}). И зд?сь надо искать реальныхъ основъ для формулы въ обряд?, а не въ символик?. Приношенія злому духу- бол?зни за больного челов?ка — явленіе очень распространенное у самыхъ разнообразныхъ народовъ^{859}). У насъ сохранились только слабые остатки умилостивительныхъ приношеній духамъ, причиняющимъ бол?зни. Таково приношеніе лихорадкамъ пирожковъ^{860}); бросаніе зеренъ и хл?ба-соли 'тёткамъ' ^{861}), угощеніе хл?бомъ-солью 'криксъ'^{862}) и т. п. Жертвы и трапезы д?йствительныя или воображаемыя пом?щаются въ л?сахъ, болотахъ, очеретахъ, куда и ссылается бол?знь. Это и вполн? понятно. Нечистая сила, причиняющая бол?зни, по народнымъ представленіямъ, живетъ именно въ болотахъ, въ трущобахъ, подъ корнями деревьевъ, гд? 'солнце не гр?етъ, м?сяцъ не св?титъ'. Поэтому-то лихорадку и завязываютъ въ л?су, въ в?ткахъ березы^{863}). Или, напр., омывши больного ребенка водой, воду выливаютъ на березовый пень, ze odbierze chorobe od dzieci zle, ktore tam pod krzakiem spoczywa[183]^{864}). Представленіе о бол?зни, живущей подъ деревомъ, отразилось и въ заговорахъ. Такъ, одинъ мордовскій заговоръ разсказываетъ о женщин?, ссылающей бол?знь подъ дерево: In dem grossen Walde ist eine rote Tanne, sie hat die Krankheit in die Wurzel der Tanne geschickt[184]^{865}). Приведенный выше н?мецкій заговоръ призываетъ на вора den grunen Rit (Fieber). Изсл?дователь по этому поводу зам?чаетъ, что эпитетъ «зеленый» указываетъ на л?съ и дерево, а также

235

на то, что духи-бол?зни первоначально были духами л?совъ и деревьевъ ^{866}). Къ корню дерева кладутся и жертвы за больныхъ^{867} ). Въ Германіи больной сухоткой д?лаетъ приношеніе бузин? изъ воска, льна, сыру и хл?ба