р?ка черная, на тоі р?ки на чернои есть черноі муж и у того черного мужа есть черноі лук и выстр?ливает из раба Божія (м) пристр?чу и прикосы…'{997}).
Можно думать, что мотивъ отстр?ливанія бол?зни развился изъ обряда, давно уже забытаго, но въ XVII в?к? еще практиковавшагося. Въ томъ же сборник?, откуда взятъ приведенный заговоръ, сообщается два способа л?ченія приточныхъ бол?зней. 'Из 9 пнеі смоля взят по 3 щепы, чтоб пен пня не видел. Да (б) тот (ч) близ, и ты на его двор поди, а (б) далеч, и ты на своі поді, да в полноч среді двора зажги, а дыру розкладі над верхом прямо огня, да зделаі 3?9 стрел, а стружек проч не отр?зываі; зд?лаі лук да стрелку, зажги стружки; 1-ю стрел на с?вер, а отсылаі поимянно всякую болез, 2-ю на лет, 3 на сток, 4 на запад, а иные на посолон; говор: Выді из сего (ч), всякая болезнь приточная. A стреляі с огнем на двор, чтоб на кровлю летела. А посл?дняя стрел говор: Во век амин'{998}). По другому предписанію требуется 'В леті на заход слнца зделат у воды (ч) въ его јмя з глины, нести въ сокровенно м?сто се и поставит стоя, дастреляти 3?9-ю стрелы въ брюхо, а говор ко всякой стрелы: Стреляю от всякой болезни. 1 стрел говор: стреляю сего (ч) всякими приточными стрелами, чтоб не прикоснула всякая болезнь, что на св?те болезнеі члческих. A иныі иныма бол?знми… А как повалитце стреляючи, и ты в лежачего стреляі, а став к западу лицем'{999}). Первый изъ описанныхъ пріемовъ им?лъ, очевидно,
ц?лью отогнать злого духа огненными стр?лами. Второй же обрядъ можно истолковать двояко: либо, совершая его, стремились 'отстр?лять' бол?знь отъ больного, либо — перевести бол?знь съ челов?ка на изображеніе. Къ подобнымъ пріемамъ часто приб?гаютъ дикари. Напр., на остров? Борнео во время эпидемій въ дверяхъ ставятъ деревянныя изображенія челов?ка, чтобы демоны поражали ихъ вм?сто людей{1000}). Но возможно, что описанный магическій обрядъ им?лъ первоначально совс?мъ иное значеніе: достигалась гибель челов?ка, а не спасеніе. Съ подобными чарами мы уже познакомились выше. Какъ бы то ни было, безспорно, когда-то существовало отстр?ливаніе бол?зней, и изъ этого именно обряда развился разбираемый мотивъ. Эпитетъ «булатный», 'золотой' и т. п. первоначально могъ появиться у стр?лы, а потомъ уже обратиться въ сквозной, и такь могъ создаться образъ чудеснаго мужа, отстр?ливающаго бол?зни.
Остановлюсь еще на одномъ мотив?. Часто заговоръ содержитъ просьбу къ п?туху
можетъ быть и р?чи. П?тухъ, къ какому обращается просьба, вначал? быль самый обыкновенный п?тухъ. Хорошо изв?стны многочисленные факты ношенія д?тей къ курамъ подъ нас?стъ съ просьбою взять отъ ребенка крикъ, дать ему сонъ и т. д. Но существуютъ и такіе пріемы л?ченія, при какихъ куръ заставляютъ выклевывать бол?знь. Такъ, наприм?ръ, отъ 'сц?ни' надо поставить ребенка среди хаты и обсыпать ячменемъ, позвать куръ и говорить: 'Выбырайця куры сц?нь, клюйця куры сц?нь, и ўрошный, ўлёшный, и дзяный, и ношный, и сновношный и наповдзеный, и на сходъ сонца и на заходъ'. Принять ребенка, куры и съ?дятъ 'сц?нь'{1003}). Можно предполагать, что иногда подзывался одинъ п?тухъ, и просьба обращалась не къ курамъ, a къ п?туху. Такъ могъ зародиться мотивъ выклевыванія бол?зни п?тухомъ. Способы избавленія отъ бол?зней при помощи птицъ изв?стны и другимъ народамъ{1004}).
На этомъ я и окончу обзоръ заговорныхъ мотивовъ. Разсмотр?нные заговоры довольно уб?дительно доказываютъ, что въ нихъ подъ самыми фантастическими образами часто скрываются предметы самые обыкновенные. И мн? кажется, на основаніи всего предыдущаго изсл?дованія, позволительно высказать предположеніе, что образы, встр?чающіеся въ заговорахъ, не простые символы, какъ думаетъ Мансикка, a им?ютъ (или лучше — им?ли когда-то) какую-то реальную почву, на которой они, если не выросли, то, по крайней м?р?, укр?пились. 'Стремленіе объяснять все изъ христіанскихъ источниковъ создаетъ невозможное зіяніе между народными в?рованіями и литературой и само по себ? въ его крайнихъ проявленіяхъ не бол?е законно, ч?мъ крайнія же точки зр?нія Куна и Шварца, сводящихъ вс? образы къ гроз?, бур? и солнцу. Несомн?нно, народныя в?рованія стремились переживать въ силу ихъ привычности, и приспособлялись къ новому пониманію. Съ другой стороны, церкви и христіанству естественно было стремиться истолковать по своему то, что
нельзя было уничтожить'{1005}). И подъ такими образами, какъ чудесное дерево или Латырь камень, надо поискать, н?тъ ли, кром? христіанскихъ символовъ, какой реальной основы, основы, которая могла бы притянуть къ себ? символы и представить почву для ихъ широкаго распространенія въ народ?. Латырь камень, такъ хорошо знакомый народной литератур?, занимаетъ и въ заговорахъ первое м?сто. Почему? На какой якорь онъ зд?сь такъ прочно сталъ? Мы раньше вид?ли, что образы эпической части притягивались, опред?ленными предметами, участвовавшими въ соотв?тствующихъ симпатическихъ обрядахъ, породившихъ данные мотивы. Касаясь Латыря камня, прежде всего мы наталкиваемся на то препятствіе, что онъ не связанъ ни съ какимъ опред?леннымъ мотивомъ. Онъ встр?чается въ самыхъ разнообразныхъ заговорахъ. Это обстоятельство сбиваетъ съ пути на первомъ же шагу. Въ какомъ направленіи двигаться? Однако попытаемся все-таки, комбинируя различныя разрозненныя данныя, отыскать то, что задавилъ собою Латырь камень. Прежде всего припомнимъ, что камень — врачебное средство. Завидное свойство именно его «каменность», нечувствительность. И это свойство стараются передать больному члену. Такъ, при зубной боли тремя камешками зачеркиваютъ щеку{1006}). Вид?ли мы, что прикосновеніемъ камня л?чатъ и головную боль (стр. 146). Но этимъ не ограничивается сфера его прим?ненія. Имъ останавливаютъ и кровь. Man nimmt einen Stein, wo man ihn findet, merkt sich genau die Stelle, wo er gelegen, und spricht den Vorschriften ber Formel nachkommend:
Jetzt mehme ich den Stein[204]
Прочитавши формулу три раза, кладутъ камень на прежнее м?сто и въ прежнее положеніе{1007}). Формула, очевидно,
представляетъ изъ себя простое поясненіе д?йствія. Но по описанію, данному при этомъ д?йствію, оно съ текстомъ не совпадаетъ. Въ текст? говорится о прикладываніи камня къ пораженному м?сту, а на самомъ д?л? этого не совершаютъ. Произошло явленіе, аналогичное съ прим?ромъ Потебни. Тамъ приколень брался въ руки, но среди пчельника не втыкался. Зд?сь камень берется въ руки, но къ ран? не прикладывается. Но онъ прикладывался въ другихъ случаяхъ. Эберманъ приводитъ сл?дующій рецептъ: берутъ камень изъ прохладнаго м?ста и трутъ имъ рану{1008}). Кровь можетъ отъ этого сгуститься (какъ камень). Латыши тоже знаютъ употребленіе камня при кровотеченіи{1009}). И въ ихъ заговорахъ камень упоминается очень часто. 'Пристать къ с?рому камню… чтобы кровь не текла'{1010}). Ассоціація, по какой
