Аничковъ по поводу нея зам?чаетъ: 'Эта п?сня составляетъ по своей форм? самый чистый типъ п?сеннаго заклинанія, какой мн? до сихъ поръ встр?тился. Зд?сь вполн? ясно чувствуется та в?ра въ магическую силу слова, на которой основано всякое заклинаніе'{1155} ). Что она сравнительно чистый типъ п?сеннаго заклинанія, это, пожалуй, и в?рно. Но нев?рно то, что, будто бы, она ясно представляетъ в?ру въ магическую силу слова. Д?йствительно, она представляетъ в?ру въ магическую силу, но не слова, а обряда. В?дь въ п?сн? говорится, что облако подходитъ не по м?р? того, какъ поется п?сня, а по м?р? того, какъ подходитъ толпа участниковъ обряда, заклинающихъ дождь, изображая его кропленіемъ и обливаніемъ. Въ данномъ случа? толпа приравнивается къ дожденосному облаку. Опять первоначальная магическая сила не въ слов?, а въ д?л?. Съ теченіемъ времени заклинательныя п?сни на дождь обратились въ молитвы-п?сни. Такова, наприм?ръ, п?сня:
Молимо се вишнем Богу Да удари росна киша…[230]{1156}).
Теперь перейдемъ къ другому обряду — опахиванію. Опахиваніе чаще всего совершается во время эпидемій. Смыслъ его — обведеніе магическаго круга; пріемъ, знакомый намъ уже по оберегамъ. Пріемъ этотъ изв?стенъ былъ и древнимъ римлянамъ, опахивавшимъ города, изв?стенъ на Запад?, широко практиковался и кое-гд? все еще практикуется и у насъ. У насъ существуютъ и п?сни, спеціально относящіяся къ обряду. Обрядъ совершается ночью; въ немъ принимаютъ участіе одн? женщины. Соху тянетъ обыкновенно или вдова, или беременная женщина, или старуха. Вся сила въ д?йствіи, а не въ п?сняхъ. Это видно уже изъ того, что обрядъ иногда совершается въ глубокомъ молчаніи{1157}). Магическій кругъ м?шаетъ проникновенію въ деревню бол?зни, которая обыкновенно представляется въ вид? живого существа, иногда челов?ка. Но, чтобы случайно
еще во время опахиванія она не попала въ кругъ, стараются ее въ это время отогнать. Для этого вооружаются косами, серпами, кочергами и т. п. и размахиваютъ ими{1158} ). Если попадется во время процессіи какое-нибудь живое существо, его убиваютъ (иногда даже челов?ка), полагая, что бол?знь, спасаясь, приняла видъ животнаго{1159} ). Иногда во время обхода кричатъ: 'зарублю! зас?ку'{1160} )!. Подобные угрожающіе крики вм?ст? съ описаніемъ обряда и послужили началомъ заклинаній. Поповъ сообщаетъ сл?дующую п?сню, поющуюся при опахиваніи отъ холеры.
П?сня распадается на два элемента: 1) угроза и 2) описаніе обряда. Угроза первоначально производилась различными орудіями. Какъ приростала къ угроз? д?йствіемъ угроза словесная, мы вид?ли выше (стр. 144). Такимъ образомъ, опять вся п?сня выросла изъ обряда. Для пониманія посл?днихъ двухъ строкъ -
Значитъ, во время паханія с?ялся песокъ. Обрядъ с?янія песка въ проведенную борозду сохранился въ Курской, Орловской, Воронежской губ. Песокъ с?ютъ вдовы, а сохой управляетъ д?вка, р?шившая не выходить замужъ. Везетъ соху баба-неродиха{1163}). Такимъ образомъ все символизируетъ безплодіе. Въ первой п?сн? этотъ обрядъ далъ лишь только лишнюю деталь въ описаніи. Во второй — изъ него уже родился мотивъ невозможности, широко практикующійся въ заговорахъ. Иногда въ обряд? опахиванія вм?сто угрожающихъ орудій появляются иконы и св?чи. Сообразно съ этимъ изм?неніемъ характера процессіи изм?няется и п?сня.
Это уже результатъ возд?йствія христіанскихъ понятій на дохристіанскій обрядъ и п?сню. Развитіе п?сенъ-заклинаній отъ смерти совершалось или задолго до христіанства, или по крайней м?р? въ сторон? отъ христіанства. На это указываетъ сохранившаяся длинная п?сня эпическаго характера, поющаяся при опахиваніи; она чужда всякаго христіанскаго элемента. Въ ней даже нельзя заподозрить и забытой христіанской символики, что и вполн? понятно. В?дь церковники, которымъ Мансикка приписываетъ внесеніе въ заговоры символики, не могли, конечно, им?ть какое-либо отношеніе къ обряду, совершающемуся бабами. Они могли только выражать общее отрицательное отношеніе церкви къ такимъ обрядамъ.
