По другой редакціи пашетъ Христосъ и Петръ. Заговоръ кончается характерной фразой — Hiermit sind dem NN alle seine Wurmer tot[234]{1171} ). На что подобное заключеніе указываетъ, мы уже вид?ли при изсл?дованіи мотива мертвой руки. Хотя заговоръ и представляетъ изъ себя рифмованный стихъ, однако, это отнюдь не п?сня. Онъ никогда не п?лся и сложился подъ вліяніемъ симпатическаго пріема л?ченія «волоса». Пріемъ такой: разрываютъ землю, отыскиваютъ дождевого червя, привязываютъ его къ больному м?сту и оставляютъ такъ умирать. Вм?ст? со смертью дождевого червя умретъ и внутренній червь-волосъ. Или же толкутъ н?сколько червей и привязываютъ къ больному м?сту{1172}). На л?ченіе червемъ, по моему мн?нію, и указываетъ отм?ченное выше окончаніе заговора. Разсказъ о Спасител?, разыскивающемъ червей, явился для того, чтобы оправдать такой пріемъ л?ченія. Разсказъ вовсе не взятъ изъ какого-нибудь апокрифа; онъ создался, такъ сказать, на м?ст?. Что первоначально говорилось не о паханіи Христа, а только о паханіи знахаря, свид?тельствуетъ сл?дующая редакція:
Въ украинскихъ заговорахъ наблюдается подобный же процессъ зарожденія на почв? обряда мотива работающихъ въ пол? святыхъ. Тамъ въ качеств? приворота (средство заставить любить кого-нибудь) употребляется «плакунъ-трава» — золототысячникъ. Всякій, кто ею умывается, вызываетъ въ другихъ такое сильное къ себ? расположеніе 'що при одномъ взгляд? аж плакать хочецця' {1174}). Такова ея могучая сила. Но, какъ во вс?хъ подобныхъ случаяхъ, возникаетъ вопросъ: откуда же эта сила? Шаблонно и р?шеніе. Привлекается святая личность. Названіе травы дало и первый толчекъ къ подобранію сюжета изв?стнаго направленія. Трава родилась изъ слезъ Божьей Матери. Потому она и вс?мъ травамъ мати, поясняетъ голубиная книга. Что преданіе родилось отъ названія травы, а не наоборотъ, подтверждаетъ то обстоятельство, что сами знахарки, объясняютъ происхожденіе названія ея изъ свойствъ самой травы, а не изъ легендарнаго разсказа о ея происхожденіи: 'таке мення од того, що як хто подивицця, то аж плакать хочецця'{1175}). И самое м?сто нахожденія травы (трясины) им?етъ скор?е отношеніе къ темнымъ силамъ, ч?мъ къ Богородиц?{1176}). Именно трясины народъ считаетъ уб?жищемъ нечисти. О томъ же свид?тельствуетъ и общій характеръ вс?хъ приворотовъ. Въ громадномъ большинств?, случаевъ въ нихъ обращаются къ темнымъ силамъ, а не къ св?тлымъ. Такимъ образомъ, можно предполагать, что Богородица оказывается привлеченной только впосл?дствіи для объясненія чудесной силы травы. Рождается приблизительно такой заговоръ:
Заговоръ читается при собираніи травы. Отъ этого заговора уже совс?мъ недалеко и до того, чтобы заставить Б. Матерь работать на пол?. Въ одномъ заговор?, читающемся при собираніи травъ, находимъ сл?дующее:
Такимъ образомъ, мы видимъ, какъ мотивъ работающихъ въ пол? святыхъ можетъ развиваться совершенно самостоятельно благодаря заговорному пріему творчества. Для этого не требуется существованія бол?е ранняго соотв?тствующаго разсказа, какъ для созданія мотива отстр?ливанія бол?зней не требовалось предварительнаго существованія подобнаго апокрифа.
Обратимся теперь къ обрядовымъ п?снямъ, также говорящимъ о работающихъ въ пол? святыхъ.
П?сня эта связана съ обрядомъ, н?когда им?вшимъ магическую силу и сопровождавшимся заклинаньями. Ц?ль его была спобствовать хорошему урожаю. Если мы вглядимся въ самую п?сню, то увидимъ, что и она представляетъ по своему содержанію и конструкціи чист?йшій видъ заговора. Д?йствительно, ее можно разбирать совершенно такъ же, какъ разбирались выше заговоры. Зд?сь ядро заговора состоитъ въ пожеланіи, выраженномъ въ форм? сравненія (типично для заговоровъ). Вложенъ заговоръ въ уста Б. М. (оправданіе силы слова). Для оправданія силы слова создана эпическая часть, описывающая самый магическій обрядъ и въ то же время сообщающая ему священный авторитетъ. Еще наглядн?е это видно въ другой, бол?е краткой редакціи и, в?роятно, бол?е ранней.
