Жив ли? Увижу ли я его когда-нибудь?' - Рипли, почему вы погрустнели? - Вы разрешаете мне не отвечать на этот вопрос? - слова действительно словно возникали сами по себе. - Рипли, а какого вы мнения о нашем правительстве? 'Вот оно, началось!' - Рипли почувствовала, как ее сковывает нарастающее напряжение. - Я не считаю его идеальным, но не имею права высказываться о ваших внутренних делах,- Рипли осторожно посмотрела в сторону Медного - тот явно ожидал продолжения. 'Да,- заметила Рипли про себя,- если бы настоящий посол позволил бы себе подобное заявление - оно стало бы последним для его карьеры... Неужели они не понимают, что нельзя требовать такой оценки от пришельца?' - Вы говорите вообще или имеете какие-то конкретные претензии к действиям нашего правительства? - Как и всякое правительство, оно не гарантировано от ошибок,- на этот раз Рипли твердо ощущала, что говорит уже сама от себя, зато стал каким-то чужим голос.- И вы сами, должно быть, оценили их количество хотя бы при переговорах с Нэигвас. Она замолчала, вновь бросая взгляд в сторону Медного. - То есть вы хотите сказать,- в группке Сборщиков новостей ее заявление вызвало немалое оживление,- что наш Правитель не справился со своими обязанностями? - Я хочу сказать, что это должно быть известно и вам самим,- еще резче и суше проговорила Рипли,- раз вы назначили досрочный Большой Поединок. - А как в таких случаях поступают у вас на Земле? - В крайних случаях Президент просто отзывается - но это происходит очень редко, когда его действия противоречат нашему Основному Закону. 'Зачем они это спрашивают?' - Рипли и в самом деле не понимала, для чего Сборщикам новостей понадобилось затрагивать эту тему. - А если бы проводимая вашим Правителем политика привела бы к войне между цивилизациями - что бы сделали у вас? Рипли еле сдержала усмешку. Так вот чего они добивались! Ей вспомнились представления жителей Планеты о ее соотечественниках. Похоже, они ожидали услышать, что с несправившимся политиком земляне жестоко разделываются. - В таком случае было бы очень вероятно его отстранение. - Без нового Поединка? - У нас другая система: кандидаты в президенты не сражаются физически они стараются завоевывать симпатии народа, чтобы победил набравший большее число голосов. Даже если бы такие повторные выборы были назначены отстраненный кандидат не имел бы никаких шансов на успех. Но в подавляющем большинстве случаев подобная ситуация для Президента - конец его политической карьеры, или, если вас больше устроит такая формулировка,его геополитическая смерть. Рипли замолчала - она не могла не ощутить ту бурю чувств, которая обрушилась на нее с разных сторон. Что же касается Шеди и Скейлси, то обе тут же принялись закрываться. - Поблагодарим Рипли и вернемся к более близким событиям,- снова вылез на первый план Медный.- Надеюсь, ваше любопытство удовлетворено... - Только один вопрос! - едва ли не самый мелкий из Сборщиков новостей (он же, как показалось Рипли, отличался и самой большой подвижностью) подпрыгнул и, растолкав всех своих коллег, повис на крае ложи.- Рипли, за кого вы будете болеть во время Большого Поединка? - За более достойного,- процедила Рипли сквозь зубы, поняв вдруг, что никакие силы не заставят ее назвать конкретное имя. Пусть толкуют ее слова, как хотят... - Благодарим! - Спасибо вам, Рипли! - Удачи вам! Гомоня на ходу, кучка Сборщиков так же быстро откатилась. Закашляли мегафоны, проверяя свою готовность к работе. До сих пор не включавшиеся лампы присоединились к горящим. Начавший утихать шум возвестил, что торжественный момент начала Большого Поединка приближается. И лишь когда короткие призывные сигналы незнакомых ей музыкальных инструментов раздались над самим полем, заставляя стихнуть последние голоса, Медный наклонился к Рипли и негромко прошептал: - Вы все сделали правильно - теперь он не может не победить! Ждите благодарности - за нас сейчас вся Планета... Рипли только молча опустила голову. Ей было очень стыдно...
6
К вечеру начался дождь. Вначале скромный и неловкий, он за полчаса осмелел, набрался сил и принялся поливать Норы с редкостным усердием. Довольно скоро пришлось выставить конические крышки, но специально проделанные ложбинки-водостоки наполнялись с такой быстротой, что можно было не сомневаться: пройдет еще немного времени и мутные струи доберутся до нижних проходов и коридоров. Он пришел в себя от холода и тут же понял, что его ноги погружены в лужу, а лапы и щупальца вывернуты самым неудобным образом и стянуты где-то позади спины, по другую сторону касающегося ее столба. 'Где я? - с трудом подумал он.- И почему?' Помельчавшие с начала ливня, но все равно еще достаточно крупные капли больно били его по спине. Рядом не было видно ни одной живой души, и лишь где-то вдалеке можно было угадать забившуюся под навес у пролома фигуру. Укрепление... Пролом... Веревки... Изгнанник вдруг понял все. Точнее вспомнил. 'Рваный, конечно, зверь - но это еще не причина, чтобы бунтовать,- сказал Вожак, когда Нового привели к нему на расправу.- Право же, мне жаль, что так получилось. Ты показался мне забавным хотя бы потому, что старался разговаривать с Одиноким. Но бунтовать у нас не дозволено никому. Единственное, что я могу сделать - ограничиться минимальным наказанием... сегодня. Завтра ты умрешь, но - быстро. Это я обещаю...' О том, что последовало дальше, вспоминать не хотелось. А вот об Одиноком хотелось, и хотелось сильно, вопреки всякой логике. Зверь, настолько слившийся с природой, настолько органично вошедший в нее, что даже его узоры сливались с цветом травы,- разве он не был прекрасен? Как вообще прекрасно все, созданное не людьми... 'Подожди, так нельзя думать. Это уже грех... Да что ты рассуждаешь о грехе, неправильное создание? Видно, и впрямь я виновен в непонимании мира, раз уже вторично выхожу бороться с его законами. А ведь все законы, складывающиеся сами по себе,- естественны, а потому - священны. Вожак, члены этой общины, выжившие в Диком лесу, в лишенном цивилизации мире,могли ли они прийти к чему-то другому? Здесь зависимость их друг от друга настолько велика, что любое выступление против их правил и в самом деле преступно, как бы ни ужасны казались они для цивилизованной личности. Рваный - это так, неизбежные издержки... Я не знаю его, и не мне его судить... Но чего бы стоил я, если бы смолчал? Сегодня мы живем разными истинами, разными правдами, и, раз их правда позволила этой общине выжить - я со своей должен уйти. Как должен был уйти из Города... А раз мне нет места ни с теми, ни с этими,- мне остается уйти во Тьму. И все равно мне немного жаль, что убьет меня не Одинокий, а кому-то из разумных придется брать на душу такой грех...' - Эй, Новый...- раздался чуть слышный шепот.- Ты слышишь меня? Слышишь? Только тут бывший Священник сообразил, что давно уже слышит этот негромкий голос - но он казался ему шорохом капель, все падающих и падающих в лужи. Он повернулся, насколько позволяли ему веревки и распухшая после 'разговора' с Вожаком шея, и увидел незнакомого подростка; говоривший отличался миниатюрными размерами, а лишенная хитина кожа делала его по-детски светлым. - Я слышу... Кто ты? - Вы меня не помните? Я - Все Равно... Мы с вами когда-то часто спорили... и я до сих пор жалею, что вам не удалось меня кое в чем переубедить,иначе я не был бы здесь. - А, это ты,- всколыхнувшееся воспоминание оказалось грустным и теплым как давно это было... И не верится, что вообще было когда-то. Все Равно был карликом, сильно страдал из-за этого, и однажды, как случается порой с теми, кто чувствует себя обиженным судьбой, он принялся мстить за свою ущербность всем подряд. Мстить - сильно сказано; обычно его хватало только на мелкие пакости, не причинявшие большого ущерба, но сильно раздражавшие остальных: налить краски кому-то на хвост, заклеить дверь снаружи, устроить скандал в Храме... Именно во время последнего Священник попросту сгреб безобразника в охапку, утащил в свою комнату и долго беседовал с ним о вещах, вроде бы ни малейшего отношения к делу не имевших. Как ни странно, после первой же беседы карлик заметно утих, начал приходить в Храм уже сам, но плохо поддающаяся сдерживанию натура все же брала свое. Однажды Все Равно исчез, и Священнику так и не удалось ничего разузнать о его судьбе: никто из соседей не интересовался его личной жизнью, не было у него ни друзей, ни женщины - никого, кто мог бы рассказать, что с ним произошло... Священника после этого еще долго мучила совесть: ему казалось, что это он что-то не доделал, что-то недосмотрел в чужом отчаянном одиночестве, но исправить случившееся было уже поздно... - Вы были единственным человеком, отнесшимся ко мне по- доброму. Единственным на всей Планете. Я смеялся над вами тогда, а теперь понял... - Спасибо тебе за все,- кивнул Священник. - Вы - благодарите меня? - поразился Все Равно.- За что? - За эти слова и за то, что ты не пропал, за то, что у тебя что-то осталось в душе,- разве этого мало? - Мало! - в порывистом нечетком жесте Все Равно можно было угадать затаенную обиду, адресованную скорее к самому себе.- Вы знаете, за что я здесь? Я стал убийцей. Устроил завал одному снобу, но в него попало двуногое... Как вы меня и предостерегали! - Мне очень жаль,- негромко произнес Священник. - А ведь двуногие никогда не делали мне ничего плохого...- поник Все Равно.- Подождите! Да что я вообще несу... Я пришел, чтобы уйти с вами. - Туда, куда уйду я, тебе не следует торопиться... - Да нет же... Смотрите! - в лапе Все Равно возник острый обломок камня.Сейчас! Он довольно ловко скользнул за спину Священника и принялся перепиливать веревки. - Остановись! - не выдержал Священник.- Что ты делаешь? Тебе этого не простят... да они по- своему и правы... - Тише - не то услышат, и вот тогда мы оба пропали. Я все равно уже вышел без разрешения и все равно попортил веревку - так что терять мне нечего. - Но зачем?.. Путы слабели с
