называются, знать не знаю, ни к чему мне. Все? Иди отсюда, дуреха, и до скорой встречи.
Старики были так уверены в полной невозможности сбежать, что Наташа действительно приуныла. Снова захотелось пить. От такой воды в кишечнике наверняка заведутся паразиты, да и вообще скоро стошнит, но воспаленное горло требовало хоть какой-то жидкости. Вокруг кружились в своем жутком, тихом танце сотни маленьких тильзитов. Сотни маленьких убийц, людоедов.
Все очень худые, потому что растут со скоростью бамбука, а еды почти нет.
«Они ведь и в самом деле вот-вот выйдут на поверхность, им просто не хватит внизу пищи. Привыкнут жить при свете… Нет, ерунда! Люди с каждым днем будут пропадать все чаще, и Тофик знает, куда ведут следы. Он поднимет на ноги мэрию, бросит сюда войска». Данилова не сдержала печальную улыбку: тильзитам это понравится. Много мяса, хорошего, здорового мяса.
Но когда армейские начальники поймут, что происходит, то мешкать не станут. Зальют тоннели газом, зашвыряют гранатами. Данилова снова обвела взглядом отпрысков чудовищ. Их много, но все они умрут! Неизбежно умрут, люди не станут терпеть у себя под боком такую кровожадную расу, рассматривающую близких родственников в качестве пищи.
Что-то не сходилось… Конечно, в школе учат, что никого нельзя уничтожать, что каждый ценен и необходим обществу. Уйма людей по всему миру встанут на защиту угнетенных, попытаются не допустить геноцида. Впрочем, военные, если будут действовать быстро, на волне паники имеют хорошие шансы… А если нет? Не Тофик будет ими командовать, а правительство. Данилова хорошо помнила этих старичков с постными рожицами, такие и «Пожар!» крикнуть не успеют. А любое промедление приведет…
Если они поймут, что уязвимы в подземелье, то вырвутся наверх, растекутся по мертвым кварталам, по складским зонам, пищи хватит везде. Тогда взять их будет труднее, разве что бомбой, которая накроет всю Москву. И это лучшее, что может случиться, ведь тильзиты – зараза, самая настоящая зараза. Умнее любого вируса, молниеносные, невидимые глазу мутанты, способные обучаться, даже пользоваться взрывчатыми веществами. Они рассредоточатся по всей планете, и начнется тотальная война. Кто победит? У Наташи не было однозначного ответа, она маловато еще знала о тильзитах.
Знала пока, что способность к размножению у них просто поразительная. Может быть, старики солгали?
– Мне надо наверх, – сказала она, не раскрывая губ, будто Тофик мог ее слышать через «индивидуалку». – Я расскажу, и я заставлю мне поверить. Уговорю какого-нибудь летчика скинуть бомбу. Заставлю. Или угоню самолет.
Она зашла по колено в озеро, смыла, как могла, кровь, намочила волосы. Нельзя забывать, что она капитан полиции, а не обычная невольница тильзитов, такая же жалкая и грязная, как и все здесь. Кривонос оставил ее живой? Он об этом пожалеет. Вот только не обманули бы старики…
Стараясь двигаться естественно, спокойно, Наташа пошла к тоннелю. Дети носились вокруг нее кругами, но ни разу не налетели на нее, несмотря на сгустившуюся вдали от костра темноту. Пленница постаралась пожалеть их, еще невинных, не пробовавших мяса малышей, но не смогла. Ничего не выражающие лица, похожие одно на другое. Может быть, это и есть ксенофобия?
– Бомбу, – прошептала Данилова. – Хорошую бомбу на вас, меня и ксенофобию.
Когда явился Шацкий – надо отдать ему должное, энбэшник позвонил с дороги и сообщил о своем прибытии, – Живец уже с комфортом принял душ и, сбросив наконец дурацкую пижаму, облачился в халат. Ничего более подходящего у Даниловой, к сожалению, не нашлось, она была значительно уже Живца в плечах и даже, что удивительно, в бедрах.
– Как добрался? – Живец решил вести себя обескураживающе нагло и, открыв дверь, сразу повернулся к гостю спиной. – Проходи на кухню! Пожрать что принес?
– Пицца. – Шацкий аккуратно прикрыл за собой дверь и вскоре появился на кухне, сообщив об этом засмотревшемуся в окно Дмитрию хлопком пиццы по столу. – Жри на здоровье.
– А ты? У меня вот, еще осталось. – Живец показал бутылку. – Хорошая штука, настоящая.
– Воздержусь. – Энбэшник сел, потрогал голову. От своей повязки, больше напоминающей шлем, Шацкий успел избавиться. – Доктор не рекомендует. Куришь много?
– Ага. Отрываюсь.
– Почему ты здесь, Дима?
Живец посмотрел в глаза гостю и понял, что он мучился этим вопросом весь день. Наверное, и бить не станет, пока не получит ответа. Тем более что нет повода торопиться.
– А что, плохо? Хороший район, река, вон какой вид из окна! Я тут, пожалуй, останусь на недельку.
– Останься, если Милош не станет возражать, – ухмыльнулся Шацкий. – Он ведь тоже интересуется капитаном Даниловой… наверное. Она была в Башенке во время налета или нет?
– Предположим, что была и мы с ней обменялись адресами в туалете.
– Кому ты помогаешь, вешая мне лапшу на уши? – Энбэшник выложил на стол полупустую пачку сигарет. – Милошу? Очень оригинально, жаль, что он не знает о вашей пламенной дружбе.
Дмитрий дал ему прикурить. Симпатично вел себя энбэшник – признал в собеседнике равного, почти партнера, даже нервы свои унял. Душевный человек, как и все в его поганой конторе.
– Давай обо мне немного позже, ладно? Вот ты – кто такой?
– Шацкий Аркадий Владимирович. Забыл?
– Место работы, – попросил Живец.
– Ты же сам решил, что я из НБ.
Они помолчали. Шацкий буравил Живца взглядом, тот рассматривал его переносицу и считал до ста. На цифре шестьдесят семь гость пошел на уступки:
– Майор. Управление по расследованию финансовых злоупотреблений. Пойдешь и проверишь?
