Темный инстинкт

гораздо больше, чем этот герой-любовник со всем своим шармом. Это уязвило, захотелось доказать, что и без родственных связей он еще ого-го! Доказывал-доказывал, соблазнял-соблазнял, играл-играл и… сам не заметил, как стал несвободен. Когда сорокалетний мужик начинает играть с молодой девицей, то… неизвестно еще, кто в проигрыше останется. Возраст, знаешь ли, располагает к разным сентиментальным сюрпризам.

– Эта категория стала для нас уже постоянной. – Мещерский отодвинул штору: робкое солнце заглядывало в комнату. – Тут с каждым часом все меняется – ты прав, а вот понятие возраста присутствует во всем. Мы очень часто стали употреблять это слово, не находишь? Может, потому, что и с нашим возрастом, Вадя, это как-то связано? Может, мы с тобой не доросли еще до всего этого, а?

– Ну да, сосунки-несмышленыши. Я, наверное, точно не дорос. Ну а если продолжать про Зверева… он ненавязчиво внушал мне, что финт с бритвой – Алисиных рук дело и бритва эта предназначалась именно Марине Ивановне. Однако бритва – это одно дело, а убийства – совсем другое. И вот по поводу убийств он никаких выводов не сделал. Напротив, постарался убедить меня, что Алиса – существо бескорыстное и деньги ее не интересуют. Ну, положим, он лгал мне. И все как раз наоборот. Тогда получается, что смерть мужа Зверевой как наследника выгодна и этой девице, а вот смерть аккомпаниаторши…

– Тоже выгодна, – поддакнул Мещерский. – По логике это так, потому что именно Майя Тихоновна отговорила Звереву написать завещание, по которому Алисе тоже причиталась порядочная сумма. Тихоновна была ее врагом – если все, конечно, тут упирается в деньги.

– Однако в таком случае Алиса должна играть против своего брата. Потому что именно он – ее соперник номер один. Ладно, достаточно. Я же сказал: с логикой твоей далеко не уедешь. Так мы только голову себе сломаем. Пошли они все к дьяволу. Пока меня интересует только Зверев. С чего, например, он мне столько всего наговорил? Только потому, что пьян был? Или… Я в этом человеке до конца так и не разобрался.

– Можно подумать, что тут есть кто-то, в ком мы с тобой разобрались до конца, – усмехнулся Мещерский. Он приподнялся на локте и выглянул в окно. – Ба, смотри, кто к нам пожаловал! Чуть свет, уж на ногах, весь в делах и заботах. А ты вчера переживал, что твой дружок куда-то запропастился.

По садовой дорожке вразвалочку шествовал Сидоров, помахивая туго набитым пластиковым пакетом. Завидев в окне Мещерского, он сделал рукой приглашающий жест: спускайтесь, мол.

В это печальное утро опер олицетворял собой само безмятежное спокойствие. Беседовать направились к озеру. По дороге он вручил Кравченко пакет с вещами:

– В чистку не носил, уж извини.

– Что вы, что вы. – Кравченко швырнул пакет на плетеный диван, мимо которого они проходили. – Как Наталья Алексеевна?

– Так себе. Вчера целый день ее наизнанку выворачивало – только таз успевал подставлять. Сотрясение мозга – врачи сказали, от рвоты пока никуда не денешься, потом пройдет. Шизики все ее там в расстроенных чувствах, у двух депрессия началась. Я там вчера с ними целый день гужевался – и смех и грех. – Сидоров вздохнул. – Ну а вас что, с новым жмуриком поздравить? Как же это, а? А, Вадик? Нехорошо это, ой как хреново. Ты-то зачем здесь? Мы разве о такой работе с тобой договаривались? – И он покосился на Мещерского: слушай, дескать, тайны мадридского двора тут уже плести смысла нет.

Кравченко сплюнул, но смолчал.

– А в общем, я всегда ожидал чего-то в этом роде, – продолжил Сидоров, – подсознательно, как Наташа скажет. Если это не Пустовалова рук дело, а сейчас уже это факт бесспорный, то… где один жмурик, там и другой, где другой – там и третий. Это как за грибами в лес ходить. Ну? И что вы имеете сказать мне, господа хорошие?

Кравченко переглянулся с приятелем и начал говорить. Говорил долго. Сидоров слушал молча, не перебивая. Только когда речь зашла о ночном куртуазном приключении вдовы, поднял брови и улыбнулся. В конце «спича» Кравченко неожиданно попросил у опера ручку и клочок бумаги – у того было все с собой – и черкнул несколько строчек.

– Пусть кто-нибудь из твоих каналов столичных, если возможно, проверит, что за фонд такой благотворительный патронирует Зверева и чем они там занимаются. И насчет Краскова, про детский дом на всякий случай. А это… Серег, ну-ка нацарапай тут адресок Елены Александровны и напиши, чтобы отдала то письмо. Давай-давай, говорю! Это, Шура, вот какое дело: пусть кто-нибудь смотается в Москве по этому адресу и заберет письмо Зверевой. А потом тебе по факсу его сюда скинут. Предупреждаю сразу: ты в нем ничего пока не поймешь, мы сами ничего не понимаем, но… пусть оно все равно будет у нас. Авось сгодится.

– А что за письмо? – Сидоров изучал московский адрес и трогательную приписку Мещерского: «Милая бабушка, пользуюсь случаем сообщить, что у нас все в порядке. Пробудем здесь еще несколько дней. Пожалуйста, передай письмо Марины Ивановны (если ты его еще не выбросила) подателю записки: мне оно срочно нужно, его передадут по факсу. Целую и обнимаю, Сергей».

– Письмо, в котором Зверева описывает приснившийся ей кошмар. – Мещерский пожал плечами. – А зачем оно Вадьке понадобилось, он и сам не объяснит.

– Сейчас не объясню, правильно, но… – Кравченко напустил на себя многозначительный и загадочный вид. – Но чем больше я думаю об этом деле, тем настойчивее мне воображается, что именно с него все тут и началось.

– С письма?

– С кошмара и того, что его спровоцировало.

– Ты бы поменьше думал, Вадик, и пошустрее поворачивался, – посоветовал Сидоров, пряча записку. – Пока ты тут воображаешь, у тебя под носом всех твоих клиентов перегрохают. Да… перегрохают, перетрахают… Шипов-то, а? Егорка-то… ну, силен пацан! Такую женщину под себя подмял. Вот змееныш везучий! Но и правда: с огнем играет парень. Если убийца не он, а кто-то другой, то этот другой уже, думаю, на него зубы точит. Убрал одного мужа, а тут новый из яйца вылупляется. А если убийца сам Шипов…

– Это мы уже обсуждали, – отмахнулся Кравченко. – Надоели эти головоломки уже. Ты мне лучше вот что скажи, Шура: ты на работе был?

– Был. Я везде поспеваю, Вадик, в отличие от тебя. Мне вчера вечером ребята из отдела позвонили, ну и ввели в курс.