Темный инстинкт

– Ну конечно, Марина Ивановна. За ними же не прибыл спецназ в бронежилетах и с базукой. А прислали одного завалящего опера на драндулете. – Он аж щурился от удовольствия, наблюдая переполох – дело собственных рук. – Григория и Дмитрия отпустят часика через два. Побеседуют и отпустят.

– А Дима им зачем? – Зверева взяла салфетку и прикрыла ею лицо, промокая питательную маску. А Мещерскому представилось, что она, возможно, не желает, чтобы они увидели ее лицо при упоминании имени бывшего любовника. – Сереженька, прошу вас, поезжайте с ними, поддержите их там. Дима такой… ранимый.

– Хорошо, хорошо, я поеду. Думаю, этот милиционер ничего не имеет против, чтобы я проводил их до отдела, – заверил Мещерский, кинув многозначительный взгляд на Кравченко: мол, иди улаживай со своим «конфидентом».

– Агахан отвезет вас и подождет. Если что, звоните немедленно мне. Я свяжусь со своими адвокатами в Москве.

– Вряд ли понадобятся столь кардинальные меры, Марина Ивановна, – елейно возразил Кравченко.

Уже в гостиной он шепнул приятелю:

– Как забегали, а? Сунули мы спичку в муравейник. Ничего, сейчас Шурик тронет этого ранимого альфонса за вымя, авось тот и замычит-зателится. А ты там не больно возникай, понял? Сидоров знает, что предпринять для того, чтоб его начальство похвалило. У него свои методы, у нас – свои.

– Ты так предупреждаешь, словно Корсакова там будут пытать испанским сапогом. – Мещерский шутил, однако особого восторга от перспективы провести утро в «участке» не испытал.

– Им предстоит жесткая беседа, – Кравченко так и светился от предвкушения ее результатов. – Эх, жаль, нам такие жестокости заказаны. А то бы я ка-ак звезданул кому-нибудь из этих, сразу бы…

Мещерский уже спускался в сад.

– Александр, прошу прощения, Марина Ивановна хочет, чтобы я проводил ее брата и господина Корсакова. Вы позволите?

Опер обменялся с ним и Кравченко рукопожатиями.

– А в качестве кого вы собираетесь сопровождать этих господ? – осведомился он ехидно, но вполне дружелюбно.

– Мы с Вадимом – напарники. Моя обязанность – охрана членов семьи Марины Ивановны, – не моргнув глазом соврал Мещерский.

– Ладно, валяйте. Только столько народу в мою машину не поместится.

– А мы на своей. За вами следом.

Опер только плечами передернул: хрен, дескать, с вами. Следуйте.

Сцена проводов походила чуть ли не на суриковскую картину «Боярыня Морозова». Только вместо саней-розвальней «несчастненьких» усаживали в «Жигули» и «Хонду». Корсаков был бледен, явно нервничал, но до расспросов не снисходил.

Алиса Новлянская при всех вдруг подошла к Звереву, обняла за шею, потянулась к нему. Он чуть отстранился, потом, помедлив, вынул изо рта мятную резинку, которую традиционно жевал. Алиса слабо ткнулась губами ему в губы – точно клюнула. Что-то прошептала – он улыбнулся снисходительно и снял ее руки.

– Ах, Лисенок-Лисенок, – шепнул он Мещерскому, когда они сели в «Хонду» Файруза (Корсакову Сидоров предложил ехать в своей машине). – В сущности, она еще девчонка совсем. Очень непосредственная, ласковая. Вы не находите – она истинный тип женщин Боттичелли?

– Я? Нет… как-то не нахожу, не знаю, – бормотал Мещерский, наблюдая, как Петр Новлянский схватил сестру за руку и с перекошенным злой гримасой лицом выговаривал ей что-то.

– А я понял это сразу же в галерее Уффици. Мы с Лисенком вместе часто туда заходили, когда ездили во Флоренцию. Ну взгляните же хорошенько, разве она не подлинная боттичеллиевская пенорожденная богиня?

«Понятно, чем ты этой девице мозги компостируешь, – подумал Мещерский. – И таким голосом эту ахинею плетешь, будто и вправду… А когда она на шее у тебя прилюдно виснет – брезгуешь. Сволочь ты, Павлин Иваныч. Обязательная сволочь!»

До отдела доехали быстро, а там…

– У нас тут ЧП небольшое приключилось: тараканов в здании морят. – Сидоров вел их не к самому отделу, а к какому-то покосившемуся флигельку на заднем дворе, пристроенному к милицейским гаражам. – Так что здесь нам придется с вами разговаривать.

– Это что ж, КПЗ ваше? Или как там это у вас называется – СИЗО? – с кривой усмешкой осведомился Зверев.

– Что вы, Григорий Иванович. Это наш паспортный стол. И участковые у нас тут находятся, когда сутки дежурят. А вот мой коллега, – Сидоров кивнул на поджидавшего их на крыльце молодца в форме. – Пройдите к нему в кабинет, Григорий Иванович. Да не волнуйтесь вы! Пара-тройка вопросиков всего к вам будет. А вы, уважаемый, – теперь Сидоров ослепительно улыбался Корсакову, – сюда, пожалуйста. В это вот помещеньице. А вы, будьте ласковы, – он отстранил рукой Файруза, – или в коридорчике обождите, а лучше на свежем воздухе. А еще лучше бы…

«Убрались к чертовой бабушке, – мысленно продолжил Мещерский. – Дудки тебе, Шурик».

– Пойдемте, Агахан, не будем настаивать, – Мещерский вежливенько повлек за собой упиравшегося секретаря. – Посидите в машине, а я потом пойду и все узнаю. Словом, Марина Ивановна будет в курсе всего, здесь происшедшего.

И действительно, выждав минут пять, он вернулся к флигелю. Открыл фанерную дверь на тугой пружине и очутился в коридоре, куда выходило шесть измызганных дверей. Оглянулся, ну и нищета!