пополам учился по настоянию своих родителей, некогда имевших
А посему, добравшись до ТОГО САМОГО МЕСТА, он решил действовать так, как ему уже давно хотелось. Скинул куртку, примерился, прогнулся назад, словно собираясь сделать гимнастический мостик, и… опустился сначала лопатками, а затем и всей напрягшейся от усилия спиной на горячий от солнца металлический «крест» – крышку. Голова и руки безвольно свисали вниз, ноги носками упирались в землю. Он продвинулся чуть вперед, и ноги тоже свободно свесились. И теперь он ЛЕЖАЛ НА ТОМ САМОМ КОЛОДЦЕ, так же, как и тот, кого истекающим кровью взгромоздили сюда четыре дня назад. Только живому тут было гораздо неудобнее.
Он напряг шею, приподнял голову: солнце сегодня хоть и яркое, но светит уже по-осеннему. Направо – кромка кустов. В густой зелени тут и там уже мелькают золотистые, оранжевые листья, красные огоньки спелых ягод боярышника. Небо высокое, вылинявшее – серо-голубое, а со стороны озера ползет лохматая туча-шарик. Снизу из колодезной глубины несет прохладой и сыростью – хоть и на самом дне, но вода там, видно, все же осталась.
Кравченко закрыл глаза, расслабился. Попытался хоть на мгновение полностью слиться и с этим колодцем, и с осокой у его основания, и с боярышником, и с молодыми соснами на холме. Спина ныла, в голове уже шумело от прилива крови. И тут – яркая вспышка. Ослепила и… погасла. Только легкий туманчик клубился, а затем и он растаял в солнечных лучах – смутное озарение, увы, так и не превратившееся в догадку.
Он поднялся, поудобнее уселся на колодце, достал из брошенной на траву куртки блокнотик и черный фломастер, позаимствованные из кабинета Файруза. Провел вверху черную траурную полосу.
Вот на листочке появился первый кособокий крестик. Далее они заполняли собой бумажное поле, превращая его в миниатюрное кладбище. И каждый что-нибудь да означал. Первый: «Кошмар с расчленением трупа«. Второй – «испуг Зверевой и вызванная им реакция – письмо». Тут Кравченко на минуту задумался и потом вывел: «Ее замешательство от нашего быстрого приезда. Примечательная фраза:
Затем на листе появились фразы и слова, начертанные вроде бы беспорядочно и хаотично, так, как приходили на ум:
«Кто-то бродит в доме по ночам».
«Разорванный шарфик».
«Синяки, появившиеся до…»
«Волна ненависти».
«На ее дне рождения впервые во всеуслышание объявили о выигранном наследстве».
«Кому понравится, если его считают кастратом?»
«Любовник, ставший преданным другом дома».
«Падчерица-дурнушка любит очень красивого человека».
«Брат, засыпающий под взглядом дуче».
«Парень, не терпящий, когда его сестра пьет и исповедуется посторонним».
«Старуха, вырастившая детей дирижера».
«Иранец, но не мусульманин».
«Пересохший колодец. Возложение тела».
«Психопат, сбежавший из…»
Слово «УБИЙСТВО» он поместил в нижнем углу листа. К нему от черты сразу же потянулось множество параллельных линий. Каждая обозначилась соответствующей буквой: Н – НАСЛЕДСТВО, Л – ЛЮБОВЬ, Р – РЕВНОСТЬ, снова Н с цифрой 2 – НЕНАВИСТЬ, З – ЗАВИСТЬ, Н с цифрой 3 – НЕУСТАНОВЛЕННЫЙ МОТИВ.
Тут же появился крестик: «Она снова меняет первоначальное намерение теперь уж под влиянием обстоятельств: нанимает нас для розыска убийцы. Почему? Только потому, что мы под рукой или для подобного выбора существует особая причина?»
Следующий крестик:
Эту фразу он обвел. К фамилии певицы устремились стрелки от букв Н, Р, Н2, Н3.
На листке уже оставалось мало места. Почерк стал более убористым:
«В доме известно всем: версия об убийстве Шипова сбежавшим сумасшедшим критики не выдерживает».
«Майя Тихоновна подслушала нашу беседу со Зверевой».
«Кто-то видит в нас союзников, кто-то – врагов».
«Любовник допрошен с пристрастием. Расскажет ли он свои впечатления? Утаит ли? Что именно?»
«Маленький фашист спит на ЕЕ пороге».
«Собаку на ночь запирают в кухне».
«Куда делся из спальни тот, кто ее напугал? Был ли он вообще?»
