припадки. Он агрессивен, да ты его лица не видел!
– У него ребенка машиной задавило, и жену тоже. – Кравченко вкратце поведал приятелю все, что узнал о Корсакове. – С таких дел действительно с катушек съедешь. Но чем черт не шутит… Эх, много бы я отдал, чтобы услышать, о чем они там с Сидоровым собачились.
– Он и там орал как резаный, даже в коридоре было слышно. Смотри, смотри, вон он.
Корсаков, не расстававшийся с бутылкой, брел по коридору, вышел на террасу, шатаясь, дошел до музыкального зала. По нему было видно, что он здорово уже нагрузился – еле на ногах держался. Приятели чуть помедлили, потом двинулись следом.
– Юноши, вы где? – из гостиной высунулась Майя Тихоновна. – Идемте обедать.
– Мы сейчас, мы Диму хотели позвать. – Мещерский с невинным видом двинулся было в зал – оттуда, сначала спотыкаясь, скачками, а затем все увереннее, неслись звуки джаза: играли на рояле. «Smooth jazz, – отметил Мещерский, – Джерри Ли Льюис в такой манере не играл».
– Оставьте его, – Майя Тихоновна тревожно прислушалась. – Его Гриша потом спать уложит. Разве ж так можно с ним? Что этот милиционер – нелюдь, не понимает, что ли? У него ж срыв нервный… Что исполняет-то? А, это свое, импровизирует. Он и в прошлый раз все играл вот так, играл, а потом взял да и рояль поджег.
– Рояль? – Мещерский устал уже чему-либо удивляться в этом доме.
– Ну да. У него сразу после похорон жены и ребенка выступление было в ночном клубе на Сретенке – он отказаться не мог, деньги кому-то задолжал. – Майя Тихоновна все вытягивала шею точно гусыня. – Ритм сбивает и подвирает маленько, там другая тональность должна быть. Но это он одной рукой, а так он виртуоз… Ну вот, он и вышел на эстраду: играл-играл, а потом щелк зажигалкой – а там цветы на рояле лежали в целлофане, певичка предыдущая забыла взять. Все и вспыхнуло. А он еще и зажигалку туда – хлоп! Хорошо, вовремя потушили. А он в милиции был, потом увидели, в каком он состоянии, ну и про семью узнали – в больницу отвезли. Его друзья потом уже забирали домой. Этот-то его любимый волосатик-то, ну Джерри его, тоже всякие фортели обожал перед публикой выкидывать. То задницей по клавишам прыгал, то ногой лупил, но чтоб поджигать…
Тут из зала донеслись первые такты «Шехеразады». У Кравченко вдруг сжалось сердце.
– Наташка-то, жена его, красивая была, – шепнула Майя Тихоновна. – Только вы, юноши, об этом у Марины – ни-ни, ни полсловечка чтобы. Ей и так вся эта история седых волос стоила. А теперь, глядишь, уже и новых недалеко ждать.
Когда они сели за стол, «Шехеразаду» все еще играли: несколько первых тактов, потом начали заново, словно бережно подбирали мелодию. Потом в зал ушел Зверев, а когда вернулся, сказал, что отвел Корсакова наверх в его комнату спать. «Целую бутылку выпил, – сообщил он сестре. – За вторую было принялся. Я отнял. Теперь вроде спит».
Алиса, сгорбившаяся над тарелкой, где сиротливо лежал паровой биток и листик салата без соли, подняла голову и вдруг тихо пробормотала:
Глава 19
Выстрелы в ночи
После обеда Кравченко (необходимо было хоть чуть-чуть развеяться) отправился снова к колодцу. Мещерский был рад составить ему компанию.
– Сидоров говорит, видимо, когда труп затаскивали на решетку, – Кравченко снова не поленился нагнуться и потрогать потеки крови на бетоне, – случайно или намеренно, но его
– Ты хочешь сказать, Шипова положили головой на восток?
– Угу. Что? «Грядет ли князь с востока?» – Кравченко хмыкнул. – Нам тут только черной мессы не хватало, Серега.
– Нет, черная месса тут совершенно ни при чем. – Мещерский хмурился.
Кравченко подождал: не разродится ли его приятель очередной идеей, «которая по логике вещей должна вытекать из…», но тот просто спросил:
– А возможно такое, чтобы тело само сползло вниз без чьей-либо помощи?
– Патологоанатом восстанавливает такой механизм перемещения по трупным пятнам. Я мало что в этой гнилой материи смыслю. Но я сам проверил.
– Сам? Как это?
– С небольшим напрягом. Тут главное было центр тяжести соблюсти: то есть поднять тело на руки и положить аккуратненько. Тогда труп на колодце так бы и лежал до скончания веков. А Шипова не возложили, а
– Сил, что ли, не хватило?
– Может, и сил. Хотя парень как кузнечик был из гербария – легонький.
– А женщина могла такое сделать?
– Ну, если бы поднатужилась… на войне вон девчонки-санитарки таких буйволов на себе с передовой вытаскивали. А тут тоже вроде экстремальные условия сложились. У женщин есть такое состояние психики, когда они… Но могло быть и другое, – Кравченко обошел колодец. – Видишь, бетонное кольцо глубоко в земле сидит, сруб низкий, поэтому и втаскивать было не так уж сложно. Но… ОН мог просто бояться испачкаться в крови, потому и волок, а не приподнимал, что было бы гораздо легче.
– Испачкаться?