Обитатели подвала молча вернулись к своим делам. А поп запоздало перекрестился и промямлил:
– Чур меня!.. Чур!..
Петр стал каждый день с утра как на работу ходить в НИИ и осваивал компьютер. В полдень они бежали с Александром в дальний конец длинного коридора в столовую, быстро обедали и вновь возвращались в лабораторию. Петр понимал, что Александр спешит, хочет успеть сделать как можно больше, прежде чем без предупреждения окажется в нормальном времени. Но не понимал другого, для чего эти наработки нужны, поэтому напрямую поговорил с Тереховым.
– Ну что ты гонишь, как на стометровке? Все равно твое новое мировоззрение и новый подход к возникновению и развитию вселенной никому не нужен.
– Они понадобятся позже! – азартно говорил Александр: – Может быть когда меня уже не будет.
– Да ладно тебе! – не верил Петр: – Я долгое время провел в библиотеках, прочитал множество книг и журналов и знаешь сколько там видел новых подходов к другому пониманию структуры вселенной? И ни одно предложение не было использовано: специально прослеживал это, по более поздним изданиям. Все академики и профессора заняты сиюминутными проблемами, желают лишь выпятиться и подскочить выше соседа, а на новое им наплевать!
– Я знаю! – зло огрызался Александр: – Но это не для них, а для тех, кто придет вместо них.
– Точно такие же паразиты лезущие по костям товарищей наверх.
– Ты не прав! Ты пессимист.
– Возможно, – соглашался Петр: – Но знаешь, как точно подмечено людьми, что нынче оптимисты изучают английский язык, а пессимисты конструкцию автомата Калашникова. Я отношусь ко вторым. Думаю, что мир катят в бездну. Он не катится, а его катят те, кто залез на гору костей собратьев и кричит оттуда о гуманизме, о всеобщем мире и благоденствии. И все эти блага они получат, когда пойдут за ним.
– Перестань меня расстраивать, – попросил Александр: – Я и так выпадаю из графика и не составил сегодня положенные двадцать килобайт программы.
Петр замолчал, балуясь с детской игрой «Тетрис», где нужно было складывать по горизонтали различной формы фигурки, а не убивать из лазеров встречных и поперечных. Он знал какую программу составляет Александр, каждый день по двадцать килобайт, или почти по десять листов текста.
Эта программа на несколько мегабайт должна была просчитать основные параметры возникновения и развития нашей вселенной с новым началом, минуя сингулярность, или Большой взрыв сверхсжатой материи из мизерной точки. Запись программы не сохранялась и поэтому Александр начинал день с восстановления набранного раньше и прибавкой сегодняшнего. При этом он все запоминал, повторяя и повторяя все с начала, думая, что запомнит всю программу к тому моменту, когда выскочит из временной петли.
Терехов хотел опровергнуть общепринятую парадигму возникновения нашего мира. И не просто высосанными из пальца идеями, а при помощи уже имеющихся проверенных и доказанных фактов, которые он рассматривал совершенно с иной точки зрения, нежели это делают ученые.
«Бог ему в помощь, – думал Петр, укладывая на экране дисплея неудобный крест в заранее подготовленную лунку. – Ничего у него не получится. Зря только силы тратит».
Вечером они ехали в подвал, где Александр закреплял наработанное днем, читая лекции, а Петр сидел за столом со Стасом и вполуха слушал оратора. Иногда к ним подсаживался писатель и рассказывал новый сюжет. Петр радовался за него: с каждым разом сценарии становились все круче и заумнее, что нравилось читателям. Но даже если бы автор начал писать сейчас и мог продолжать свое творчество тысячи лет, с условием, что все вчерашние рукописи были бы целыми, не исчезали бы, то все равно ему не успеть переложить на бумагу и десятой доли того, что он наговорил за столом в подвале.
Стас был доволен своим положением: он каждый день мотался к бабке и копал ей огород. Вот уже третий месяц один и тот же огород. И был рад этому. Петр его понимал: человек отрабатывал свои грехи тем способом, которым умел. Стас с гордостью показывал в первые дни кровавые мозоли на руках, от лопаты. Потом как-то повзрослел, даже возмужал, стал степенным и спокойным. Петр ему где-то завидовал, но не до такой меры, чтобы отказаться от своей жизни, от своих грехов.
Но однажды утром ему вдруг захотелось узнать: как живет полковник милиции Виктор? Неужели у него все наладилось и он живет как нормальный человек.
В дежурной части двадцать второго отделения милиции Юго-Запада Петру сказали, что полковник Востряков на выезде, будет к обеду. Петр решил ждать, хоть до вечера. Дежурный, старший лейтенант милиции, и помощник, сержант, косо посматривали на него из-за остекленного ограждения, но ничего не говорили. Днем дел у них было немного, это Петр знал из прошлой практики.
Около часа дня в вестибюль ворвался Виктор и стремительно направился к лестнице на второй этаж, не обращая внимания на вскочивших и отдающих честь дежурных.
– Ну что же вы его не перехватили? – с сожалением спросил старший лейтенант, не решаясь звонить в кабинет начальнику.
– Крут? – догадался Петр.
Старлей неприязненно дернул бровями и поднял трубку. После некоторых колебаний, начальник отдела согласился принять посетителя.
Пройдя в сопровождении стройненькой секретарши за толстые двойные двери, покрашенные под красное дерево, а возможно и на самом деле они были из красного дерева, Петр ступил на ворсистый серый ковер в просторном кабинете, с огромными окнами. У дальней стены за коричневым массивным столом восседал Виктор и пристально рассматривал посетителя.
Когда секретарша вышла, Петр с надеждой спросил:
– Неужели не помнишь?
– Не имею чести! – резко бросил Виктор.
Глядя в его прищуренные со злым огоньком глаза, Петр понял, что он стал хуже, чем был. Петр знал взгляд убийц, которые только-только смыли кровь со своих рук. У Виктора был именно такой взгляд. И Петр разозлился: за что собственно он страдал из-за этого человека, которому нужно было отмаливать грехи как толоконному лбу – вечность!
– Хорошо, – негромко бросил Петр. – Давай прокатимся к окружной дороге, – и он сказал, к какому именно месту.
Лицо Виктора на миг перекосилось, то ли от страха, то ли от злости. Немного подумав, он согласно кивнул головой. Они молча вышли из отдела милиции, сели в служебную «Волгу» и включив мигалку, полковник помчался сквозь плотные потоки автомобилей к окраине города.
Они остановились там же, где в прошлый раз. Петр не торопясь шел впереди, к тому месту, где Виктор «прикопал» парня и беременную девчонку. Не доходя десяти метров до могил, Петр услышал едва заметный в сквозь шум листвы щелчок предохранителя, но не обернулся, обозлившись еще больше.
Выстрела он не слышал. Страшный удар по затылку бросил его на землю, в серый туман. А за серым туманом растекался яркий белый свет. Но он не слепил, а притягивал. В этом белом свете Петр увидел глаза, он не знал сколько их, и услышал голоса: «Ты все сделал правильно», – донеслось до его слуха из невообразимо чудовищной дали, и глаза уплыли.
Проснулся в кровати. Провел ладонью по груди и немного удивился: потому что лишь слегка вспотел. Раньше после смерти ему было хуже.
«Начинаю привыкать, – усмехнулся Петр. – Не радуйся: то ли еще будет, – сказал ему один голос. – Плюй на все и береги здоровье! – посоветовал другой. – А я бы на твоем месте поостерегся», – пробормотал третий. Чего нужно было остерегаться, голос не пояснил.
– А! Идите вы все знаете куда?! – с усмешкой сказал Петр, откидывая одеяло и направляясь на кухню, кипятить чайник.
– Куда?! – спросили сразу все три голоса.
– А все туда же! – снова усмехнулся Петр, устанавливая чайник на плиту.
– Ты не забывай, что мы твои ангелы-спасители…
– Вот и спасайтесь сами, – посоветовал Петр. – А я как-нибудь сам разберусь, – и с неприязнью добавил: – Ни черта вы в современной жизни не понимаете! Суетесь с древними мерками, с самыми дремучими, от первобытных лет.
– Мы вывели людей в люди! – возразили сразу три голоса.
