– Я не заметил, что вы меня узнали, – польстил он ее наблюдательности.
– Актриса… – коротко объяснила женщина свое умение скрывать чувства.
– Неужели вы играете не только на сцене, но и в жизни: то бессмертную, то жертву, то актрису?
Она резко остановилась и в упор посмотрела на Петра:
– Так это вы меня убивали? – Стрельцова сделала страшные глаза.
– Угу! – усмехнулся Петр, и для верности кивнул головой.
– Зачем?!
– Если вы этого не поняли сами, то объясниться мне будет очень трудно, – но подумав, добавил: – Во благо… Останавливал большее зло меньшим.
Стрельцова постояла в задумчивости еще с минуту и медленно направилась дальше, к театру. Петр молча пошел рядом.
– Для вас ведь тоже один и тот же день повторяется бесконечно?.. – она снизу вверх, повернув по- птичьи голову, заглянула ему в глаза.
Петр молча кивнул.
– Это что… Знамение свыше или нормальное явление? – спросила она.
– Ни то, ни другое, – вздохнул Петр. – Это наказание.
Стрельцова задумалась, опустив голову. Нашла камешек на плитах и стала его легкими пинками гнать перед собой.
– А ведь правда – это наказание, – едва слышно согласилась она: – Вроде бы находишься среди людей и одновременно в совершенном одиночестве. Камера пыток, как у средневековой инквизиции, – она вновь взглянула на Петра: – А кто это делает?..
– Не знаю, – задумчиво ответил Петр. – Сначала я думал, что найду того, кто это делает, и попробую свернуть ему шею, или погибну сам. Но позже неожиданно выяснил, что наказываются не только люди, но и более высшие существа.
– Значит – это Бог! – уверенно сказала Стрельцова.
– Один авторитет, из верхов, – Петр показал глазами в небо: – Он не с Земли… Так вот он сказанул, что Бог тоже попадал в такие ситуации.
– Да вы что?! – воскликнула женщина, явно испугавшись: – Это кощунство! Выше Него никого нет в нашем мире.
– В нашем – да! – согласился Петр.
– А… А… Как же это? – растерялась Мария: – Неужели есть что-то еще?!
– Не исключено, – подтвердил Петр и остановился. Они не дошли до той скамейки, где он сидел с Ириной, бывшей женой. Ему почему-то не захотелось дальше идти.
– Давайте присядем здесь, – предложил он Стрельцовой: – Вы ведь не торопитесь в театр?
Мария подумала мгновение и уселась на скамейку. Петр расположился рядом.
– Почему без зонтика? – поинтересовался он, желая сменить неприятную для него тему.
– Я обычно во второй половине дня нахожусь под крышей, – рассеянно объяснила Стрельцова.
– И чем занимались все это время?
– Ждала.
– Что все пройдет само собой? – усмехнулся Петр.
– Как наступило, так и должно пройти! – удивилась актриса.
– А грехи побоку? – вновь усмехнулся Петр: – Сами рассосутся?
– Какие грехи? – испугалась Мария и пристально посмотрела на Петра.
– Вы думаете, что случайно попали во временную петлю? Думаете, что просто там, – Петр еще раз показал на небо, – все образуется и нормальная жизнь продолжится?
– Какие грехи?.. – ужасаясь чему-то прошептала актриса: – Какие у меня грехи?.. – и неожиданно уткнулась в ладони и бесшумно расплакалась, судорожно дергая плечами.
Петр не стал ее успокаивать, ждал, когда она отрыдает. Ей же от этого будет легче.
А вокруг бурлила жизнь: по обе стороны бульвара мчались потоки машин, иногда звонко сигналя. Мимо скамейки шли прохожие, пробежали подскакивая от избытка чувств две школьницы, видимо у них отменили занятия. И никто не обращал внимания на мужчину и на украдкой плачущую женщину, будто их не было. Весь мир был по ту сторону жизни, а они по эту, непонятно какую. И не живые, и не мертвые.
Через полчаса, Стрельцова оторвала зареванное, с размазавшейся тушью, лицо от ладоней и всхлипывая спросила:
– Что же делать?..
– Исправлять себя, – жестко ответил Петр.
– Как исправлять? – продолжала всхлипывать актриса: – Это невозможно исправить, потому что давно прошло… А я здесь, застряла в одном дне… Как я исправлю?.. – и она по детски шмыгнула носом.
– Я же не предлагаю исправлять ситуацию, которая давно прошла, – твердо сказал Петр: – Нужно исправлять самого себя.
Стрельцова стала успокаиваться: вытащила из кармана куртки зеркальце, платочек и стала вытирать черные потеки на щеках.
– Вам хорошо говорить, – убитым голосом произнесла она: – У вас наверное и грехов-то почти нет. Вон вы какой уверенный в себе. А у меня…
– Сделанного не исправишь! – зло, с шипением в голосе, бросил Петр, заметив, что Мария испугалась его вида. Он уже без нервов, но холодно продолжил:
– Я еще раз повторю: исправлять нужно не грехи, а самого себя! Плох тот человек, что совершает мерзости, но еще хуже тот, кто получает от мерзостей удовольствие и радуется совершенному.
Актриса долго думала над его словами и с надеждой посмотрела ему в глаза:
– Так еще можно все поправить?
– Если честно осудить самого себя… покаяться… Не для отвода глаз, не для публики, а до глубины души, если она у тебя есть.
– Вам говорить легко, – с упреком произнесла Мария: – Что вы делали последнее время?
– Почти пять лет сидел дома, – хмыкнул Петр: – Я пенсионер.
– Но вы не так уж очень… – она запнулась: – Выглядите?.. Я бы никогда не подумала…
– За выслугу лет, а не за возраст, – терпеливо объяснил Петр.
– Угу! – покивала головой Мария, поняв о чем речь: – Ну а раньше… Что вы делали раньше?
– Работал ликвидатором, – спокойно сказал Петр. Ему почему-то сильно захотелось рассказать ей все, или почти все о своей жизни. И от появившегося желания стало страшно.
– Аварии какие-нибудь? – продолжала интересоваться она.
– Людей ликвидировал.
– Как это?!
– По всякому: кого из пистолета, кого удавкой, кого холодным оружием или ядом, газом. Все было.
– И много?..
Петр на секунду задумался и честно сказал:
– Много.
– Вы были палачом?! – догадалась актриса, и немного отшатнулась от него.
– Да нет, – хмыкнул Петр: – Скорее киллером. Палачи работают в тепличных условиях, а я – в боевых. Последние годы ликвидировал профессионалов, которые тоже были ликвидаторами. И как видите – выжил. Хотя многие из них, как я считаю, сильнее и более умелые, чем я. Против них на моей стороне был лишь один плюс – неожиданность.
Стрельцова недоверчиво покачала головой:
– Вы работали на мафию?
– Нет, – вздохнул Петр: – Еще до мафии. Я работал на государство.
– А как же вы… Вас?…
– Вы правильно все поняли, – усмехнулся Петр: – Меня должны были тоже ликвидировать. Но, очевидно, произошла какая-то накладка, – он не захотел говорить про гаденыша-кадровика, готовившего себе группировку.
– Дико как-то! – удивленно произнесла Мария: – Но совсем не исключено.
