монастырем Шартрё де Вовер... Тогда это пустынное место называли «у черта на куличках».
Вызов д'Алегра вызвал много шума. Парижане даже заключали пари. Конечно, никто не давал дорого за жизнь д'Алегра. Для всех итог поединка казался бесспорен: барон де Витто быстро расправится с молодым самонадеянным выскочкой...
Это угнетающее мнение было настолько распространено, что накануне поединка Ферон не спал всю ночь, а с рассветом примчался на место будущей драмы. Он хотел своими глазами наблюдать ход поединка и, чтобы его никто не заметил, забрался на дерево в монастырском саду; густая листва надежно укрывала мэтра. Ровно в восемь часов противники скрестили шпаги.
Бой был короткий. Маркиз д'Алегр отлично усвоил уроки своего учителя. Несколько стремительных выпадов, молниеносный смертельный удар – и барон де Витто зашатался, рухнул на землю с кровавой пеной на губах. Но разъяренный маркиз д'Алегр не успокоился, увидев поверженного противника. Презрев все правила дуэли, он нанес ему еще два удара, которые избавили побежденного от предсмертных мук. После этого маркиз д'Алегр невозмутимо, как на параде, вытер свою окровавленную шпагу и вложил ее в ножны.
Когда д'Алегр уходил с места дуэли, его едва не пришиб Ферон, который, радостно крича, свалился на него с дерева и с чисто итальянской восторженностью обнял своего ученика.
II. Драма в Иссуаре
Теперь Иву д'Алегру оставалось лишь принимать поздравления друзей... но прекрасная Франсуаза знала только один способ вознаградить мужчину. Поэтому через два дня после дуэли, около полуночи, она пришла в дом молодого маркиза. На ней было то плотное покрывало, которое Франсуаза обычно надевала, отправляясь в церковь, и, естественно, она отказалась назвать свое имя слуге, открывшему дверь.
– У меня дело к твоему господину! Лично к нему!
Слуга возражать не стал и доложил о приходе дамы д'Алегру, который уже собирался ложиться спать. Наскоро одевшись, он велел пригласить гостью. Таинственность пришелицы привела д'Алегра в восторг.
– Чем, мадам, я могу вам служить? – отвесив поклон, осведомился маркиз.
Покрывало и впрямь было темным и плотным, но тонкий запах духов намекал, что под ним скрывается знатная дама.
– Вы, сударь, сам того не подозревая, уже оказали мне услугу, превзошедшую все мои ожидания. Поэтому я пришла отблагодарить вас.
Произнося эти слова, загадочное видение выпростало из-под траурного крепа нежнейшие белые ручки; в одной было золотое кольцо с рубинами, в другой – туго набитый кошелек. Маркиз д'Алегр, однако, не шевельнулся.
– К чему эти подарки, мадам?
– К тому, что вы, убив третьего дня гнусного бретёра де Витто, дали мне вкусить невыразимую радость отмщения. Возьмите, сударь, эти залоги моей благодарности.
Но маркиз снова отказался принять золото и кольцо.
– Я не заслуживаю этих даров, мадам, ибо прежде всего я отомстил за моего отца. Тем лучше, если я, сделав это, доставил вам радость, но если вы действительно желаете меня наградить, то знайте, что я предпочел бы получить в подарок... вашу улыбку!
На это Франсуаза и рассчитывала... однако покрывало, упавшее к ее ногам, она сняла не спеша. Женщина, представшая перед маркизом в пламени свечей, была не первой молодости. Франсуазе исполнился сорок один год, но, казалось, время над ней не властно. Франсуаза, конечно, утратила девичью хрупкость и легкость, но ее белокурая красота осталась все так же ослепительна, приобретя сочность и совершенство зрелого плода. Молодой человек дрогнул под взглядом ее голубых глаз.
– Я был прав, предпочитая вашу улыбку, ибо вы прекрасны, мадам! Оставьте при себе ваши подарки и подарите мне то, что я прошу.
Франсуаза улыбнулась и подошла к нему. Она давно не встречала мужчину, который нравился бы ей так сильно, и в сердце ее понемному разгоралось пламя, которое, казалось, умерло вместе с де Гюа. Маркиз д'Алегр обладал мрачной, какой-то тревожащей красотой, но он дышал молодостью, пылкой и крепкой силой жизни... Она подошла еще ближе, полуприкрыв веки, чтобы лучше оттенить очарование своих глаз.
– Улыбка – это пустяк! Вы отказываетесь от моих подарков, но, может быть, согласитесь принять другое... совсем другое!
– Что именно?
– Меня! Желаете меня?
Даже задавать этот вопрос было излишне. Маркиз д'Алегр открыл объятия, и только с первым лучом зари Франсуаза покинула своего нового любовника. Любовника, который станет ей в высшей степени дорог.
Ведь если Франсуаза, отдавшись маркизу, думала, что повинуется лишь минутному порыву желания и чувству благодарности, то очень скоро она убедилась, что ошибается. Наутро после этой незабываемой ночи она оказалась в ловушке одной из тех страшных страстей, которые подстерегают зрелых женщин. Ив д'Алегр тоже был потрясен до глубины души: в объятиях этой женщины, искушенной во всех тонкостях любовной игры, он постиг мир новых ощущений, о которых привычная грубость его желаний не позволяла даже мечтать. Два этих откровения породили любовь странную, исполненную страсти и насилия, которая будет сносить все преграды на своем пути до тех пор, пока не погубит самих ее носителей.
Скоро до сплетниц при дворе и в городе дошла самая пикантная новость, которую долгими вечерами они станут смаковать в своих гостиных: маркиза де Кёвр открыто бросила семью, мужа и детей, чтобы без стыда и совести переселиться к любовнику!
Но это было только начало: ведь сколь бы толстой ни была супружеская шкура маркиза де Кёвра, – он и не такое видывал, – маркиз все-таки не мог смириться с тем положением, когда все насмешки достаются ему одному.
Вовсе не желая ждать, когда у нее силой отнимут бесконечно дорогого любовника, Франсуаза убедила его укрыться подальше от гнева справедливо оскорбленного супруга. Поэтому они уехали в Овернь, где Ив имел значительные владения.
Древний замок семьи сеньоров д'Алегр, паривший высоко над Форезом и Велэ, укрыл преступную пару в стенах XV века, которые хранили еще следы былых осад. Из своих пяти дочерей маркиза де Кёвр взяла с собой в изгнание только младшую Жюльенну; ребенок был слишком мал, чтобы обходиться без матери, да и не отличался особым здоровьем. Франсуаза считала, что пребывание в Оверни пойдет Жюльенне на пользу.
Поэтому малышку поселили в замке Алегр, тогда как четыре ее сестры и братья остались с отцом в достроенном замке Кёвр. Кстати, эти хорошенькие девушки, достойные продолжательницы «Семи Смертных Грехов», не желали хоронить себя в глухой провинции ради единственного удовольствия наблюдать, как их мать предается нежной любви. По-видимому, Франсуаза еще не знала, что ей больше не суждено будет увидеть дочерей.
В древнем замке, который трепали бури, над которым зимними ночами зловеще завывали сильные ветра, Иву и Франсуазе выпало семь лет счастья, столь же безоблачного, сколь и эгоистичного. Шло время, но маркиз д'Алегр никак не мог пресытиться любовницей, которой уже почти сравнялось пятьдесят. Изредка он оставлял Франсуазу, отправляясь в армию короля, но никогда не покидал Овернь, где свирепствовали религиозные войны. Потом маркиз возвращался; тогда наступали дни и ночи любви, такой неистовой, словно оба стремились наверстать потерянное время.
Так продолжалось до 1590 года; в тот год король Генрих IV разбил в битве под Иври Майенна (брата Генриха де Гиза) и испанские войска, обессмертив белый султан на своем шлеме, и передал Овернь в управление своему кузену, принцу де Конти. В то же время Лига, окончательно разгромленная в Оверни в битве при Гро-Роллане, увидела, как под натиском королевских войск, которыми командовал маркиз д'Алегр, пал город Иссуар. Победитель тотчас был назначен его комендантом и, конечно, вызвал к себе госпожу де Кёвр с дочерьми, ибо, кроме подросшей Жюльенны, появилась еще одна девочка, родившаяся год назад после особенно страстного возвращения маркиза д'Алегра с поля битвы.
Вся семья поселилась в красивейшем особняке города, в доме Шарье, где еще совсем недавно жил
