Изабеллы. Она, мечтавшая стать принцессой де Конде, теперь поняла, что стремилась к недостижимой цели и что теперь ее репутация погублена окончательно. Хотя прошло много времени, скандал в Дижоне отнюдь не был забыт, и все те, кто охотно женился бы на мадемуазель де Лимёй до «несчастного случая», сейчас избегали ее, совсем не горя желанием давать свою фамилию женщине с «прошлым»... Чтобы жениться на Изабелле, по мнению этих людей, следовало быть либо сумасшедшим, либо без памяти влюбленным.
Однако такой человек нашелся! Он был уже не первой молодости, зато сказочно, невероятно богат. Приехавший во Францию вместе с Екатериной Медичи, флорентийский банкир Сципионе Сардини составил здесь громадное и на первый взгляд честным путем нажитое состояние. Правда, народ придерживался иного мнения и безжалостно высмеивал в песенках богатейшего банкира:
Внешне Сципионе был далеко не уродлив. То был мужчина серьезный, с величественной осанкой, но самое главное – он долгие годы безумно любил Изабеллу, ни разу не осмелившись ей об этом сказать. Помня о знатности девушки и собственном темном происхождении, Сардини жестоко страдал всякий раз, когда Изабеллу захватывала новая любовь, но никогда он не претерпевал таких мук, как во время недолгого, но полного господства над ее сердцем принца де Конде.
Дижонский скандал, хотя и больно ранил Сардини, тем не менее пробудил в нем давно уснувшие надежды. Он понимал, что никто не захочет жениться на «объедках» господина де Конде. Сам он был готов с радостью заполучить эти «объедки»; именно Сардини, используя некоторое свое влияние на королеву- мать, защитил виновную и добился ее возвращения ко двору.
Когда Конде женился на мадемуазель де Лонгвиль, Сардини пришел к королеве и спросил Екатерину, как она отнесется к его браку с ее сумасбродной кузиной. Банкир был не слишком уверен в согласии королевы- матери, но он хорошо знал Екатерину Медичи: она была человеком земным, практичным, и Сардини понимал это.
– Если она пойдет за тебя – ибо эта дура еще способна в качестве возражения выдвигать какие-то туманные сердечные сожаления, – то женись на ней, Сципионе. Ты получишь мое благословение; я же знаю, что ты сделаешь ее счастливой!
Впрочем, уговаривать Изабеллу королеве не пришлось. Когда Сардини предложил королевской кузине сразу все – руку, состояние и сердце, – Изабелла, разочарованная в жизни и жаждущая лишь душевного покоя, сразу согласилась.
Самое удивительное, что она ни разу об этом не пожалела. Глубокий знаток человеческого сердца, Екатерина Медичи верно во всем разобралась. Она понимала, что легкомысленная Изабелла (она почти не занималась ребенком, родившимся при известных нам обстоятельствах) принадлежит к тем женщинам, которым больше, чем сами мужчины, нравится любовь, жизнь, радость, изысканная роскошь. Баснословно богатый и без ума влюбленный Сципионе Сардини (кстати, по случаю бракосочетания Екатерина пожаловала ему дворянство) сделал невозможное, чтобы понравиться очаровательной супруге, и вполне в этом преуспел.
Он осыпал Изабеллу золотом, о ее туалетах можно было только мечтать. Она имела сказочные драгоценности, самые красивые экипажи, великолепный особняк в квартале Сен-Мартен, земли, пышные празднества, – все, чего только могла пожелать. Сципионе ни в чем не отказывал жене, умел предупреждать любое ее желание. Благодаря мужу она насладилась тихим удовольствием – сокрушить своим великолепием всех тех женщин, которые неприязненно относились к Изабелле во время ее опалы.
Но лишь спустя много лет она получила доказательство любви мужа и того своеобразного романтизма, что таился в глубине сердца этого делового человека. В один прекрасный день (шестнадцатый век уже близился к концу) Сципионе усадил жену в носилки и объявил, что увозит ее в путешествие. Они доехали до Орлеана, потом двинулись по дороге, идущей вдоль берега Луары. Так они добрались до Шомона, где когда-то Изабелла по приказу Екатерины подстроила западню Конде, в которую сама и попала. После этого Изабелла ни разу не приезжала в этот строгий, великолепный замок: его Екатерина Медичи выменяла у Дианы де Пуатье на Шенонсо, который с тех пор перешел к наследникам бывшей фаворитки Генриха II.
Подъехав к замку, носилки остановились. Изабелла с удивлением разглядывала замок, его величественные башни. Все крыши были новые. Очищенные до белизны камни сверкали на солнце. На угловых караульных башенках вертелись позолоченные флюгера; в недавно разбитом парке благоухали цветы. Замок Шомон, роскошно отделанный, казался видением из волшебной сказки, но Изабелла не понимала, зачем Сципионе привез ее сюда. Почему спустя много лет он пытался оживить воспоминание, давно умершее, как и сам Конде, скончавшийся в 1569 году? Привыкшая к полной взаимной откровенности, она прямо спросила мужа:
– Почему мы здесь, друг мой? Какое воспоминание вы хотите воскресить?
– Только воспоминание о моей любви к вам, Изабелла! Здесь я впервые увидел вас. Тогда вы даже не заметили меня, но я никогда не мог забыть нашей первой встречи. Поэтому я решил, что этот замок, как и я, тоже должен принадлежать вам; я купил его и приказал отделать заново, чтобы преподнести вам. Он сыграл слишком большую роль и в вашей, и в моей жизни, чтобы позволить чужим людям вмешиваться в наши воспоминания. Прошу вас принять его, он принадлежит вам! Но если он вам не понравится...
– Что будет?
– Завтра его сровняют с землей!
Растроганная до глубины души, Изабелла склонила белокурую головку на плечо мужа и поцеловала его в щеку:
– Это было бы большим преступлением! Мне нравится замок, Сципионе, и я думаю, что он станет достойным увенчанием той счастливой жизни, которой я обязана вам.
И, взявшись за руки, супруги вошли в свое новое владение.
Семья «Смертных Грехов»
Страстная Астрея (мать)
I. Месть
Конец 1563 года выдался в Париже ненастным. Ледяные порывы ветра, дождь, осенние туманы внезапно сменились снегом и гололедицей. Едва начинало темнеть, парижане спешили по домам, чтобы усесться у камина и, закрыв наглухо ставни, ждать рассвета. По-настоящему тепло людям было только в постели...
Тем не менее даже гнусная погода не могла помешать веселиться столичной «золотой молодежи». Поэтому в один декабрьский вечер роскошный особняк на улице Короля Сицилии сверкал всеми своими огнями, а на улицу из окон лились приглушенные звуки флейт и скрипок.
Этот особняк, еще называвшийся Отель Анжу, когда-то был королевской резиденцией герцогов Анжуйских, королей Сицилии и сеньоров многих владений. С годами особняк обветшал, в стенах появились трещины; так, заброшенным, он простоял до недавнего времени. Четыре года назад его купил и заново отделал канцлер Рене де Бираг.
Сейчас в этом доме жил командир гвардейцев юного короля Карла IX; этот красивый парень, несомненно, был одним из самых неотразимых соблазнителей во всем Париже. Звали его Луи-Беранже дю Гюа, и происходил он из родовитого дворянства Дофине; с тех пор, как он стал мужчиной и вышел из «пажеского возраста», Беранже дю Гюа непрерывно заводил удачные любовные интрижки и почти не встречал жестокосердых красавиц.
Высокий, белокурый, отлично сложенный, с ласковыми голубыми глазами, прелестными мягкими усами, кончики которых он галантно подкручивал вверх, с пухлыми губами и безупречными зубами, двадцатитрехлетний красавец Беранже обладал манерами принца, жеманным изяществом женщины, безумной отвагой рыцаря Круглого стола... Душой он обладал скорее черной, ибо она не ведала угрызений совести и покорялась только прихотям своего господина.
Впрочем, будучи человеком Возрождения, Беранже дю Гюа не ограничивался любовью к красивым девушкам, попойкам и лихим поединкам на шпагах; он был весьма искушен и в играх ума, обладал обширной гуманистической культурой, любил окружать себя художниками и писателями.
В тот вечер в Отеле Анжу за щедро сервированным столом расточалось больше остроумия, чем во всем Париже. Кроме любимого друга хозяина дома, поэта Пьера де Ронсара, за столом собрались Пьер де
