мать, которую почти не знала (Гортензия бросила дочь, когда та была совсем маленькой, и не питала к ней настоящей привязанности).
Едва красавец-герцог увидел госпожу де Ришелье, он сразу потерял голову от любви. Гортензия, обезумев от горя и ревности, припала к стопам короля Вильгельма, прося его выслать дочь из Англии.
– Сир, довольно скандалов, причиной которых была я, не следует прибавлять к ним скандалы, связанные с моей дочерью! Вышлите ее, умоляю вас!
Король, не знающий, с какой целью его так горячо об этом просят, согласился на высылку маркизы, и Гортензия сочла, что избавилась от дочери. Увы, герцог д'Альбмарль, обезумевший от любви, последовал за своей возлюбленной в Голландию. После этого Гортензия поняла, что все кончено, что она не переживет эту нестерпимую любовную боль.
Однажды утром, в один из последних дней июня 1699 года, она заперлась у себя в спальне с двумя большими бутылками водки, настоянной на особых травах. Когда встревоженные слуги взломали дверь, Гортензия, герцогиня де Мазарини, уже выпила всю водку и без сознания валялась на полу.
Слуги подняли ее и уложили в постель; к изголовью Гортензии примчался Сент-Эвремон. Агония продолжалась десять дней, но герцогиня упрямо отказывалась от священника, которого хотели к ней призвать.
– Нет! Я прожила жизнь без бога... и прекрасно умру без него!
2 июля 1699 года умерла нераскаявшейся женщина, которая была одной из первых красавиц своего века, одной из самых сумасбродных знатных дам всех времен – Гортензия Манчини, герцогиня де Мазарини. Было ей пятьдесят три года. Один Сент-Эвремон искренне оплакал Гортензию.
Как только Гортензия скончалась, кредиторы наложили лапу на ее скромное имущество. Они дошли до того, что «арестовали» ее труп, и неисправимому сутяге герцогу де Мазарини пришлось начать новый процесс, чтобы вызволить тело жены из рук кредиторов. Вступив во владение бренными останками супруги, он перевез их во Францию... и целый год из одной провинции в другую возил с собой гроб с телом жены, которая столь упорно его избегала, но которую он, вероятно, не переставал любить в глубине своего омраченного безумием сердца. Потребовался приказ короля, чтобы герцог позволил похоронить Гортензию в часовне коллежа Четырех народов в Париже. После погребения герцог удалился в свое владение Ла Мейере, где и умер 25 ноября 1713 года в возрасте восьмидесяти двух лет; наконец-то эта жертва мистического безумия и неизлечимой любви упокоилась с миром.
Ученая Эмилия, или Дамы из Люневиля
I. Прекрасные подруги короля Станислава
В благословенном 1748 году в Европе трудно было найти место, где жизнь протекала бы столь же приятно, как при небольшом королевском дворе в Люневиле. Бывший король Польши Станислав Лещиньский, тесть французского короля Людовика XV, благодушно правил герцогством Лотарингским и городом Бар, которые были пожалованы ему зятем в утешение за то, что он был вынужден слишком быстро покинуть свою любимую Польшу. Станислав, отличающийся очень мягким и славным, хотя и не совсем патриархальным нравом, вел в собственных владениях образ жизни, полностью посвященный красоте, разуму и любви. В отношении изящества и хорошего вкуса этот образ жизни был в чем-то скопирован с Версаля, но все-таки он ощутимо отличался от версальского: в королевской резиденции чаще всего умирали от скуки, тогда как в Люневиле скуки вообще не знали.
Добрый, общительный и великодушный, Станислав был наделен тем инстинктом счастья, который очень редко бывает присущ королям. Итак, он был счастлив и потому стремился осчастливить других.
В Люневиле каждый жил как ему вздумается, не заботясь о запретах и условностях – и меньше всех помышлял о них толстый добряк Станислав. В шестьдесят лет он был еще бодр, обладал хорошим аппетитом – как за столом, так и в постели, хотя гастрономические излишества иногда неблагоприятно отражались на удачливости его любовных свершений.
Над сердцем Станислава и его маленьким двором властвовала чрезвычайно хорошенькая вдова, очаровательная маркиза де Буфле, урожденная Екатерина де Бово-Краон; ей было уже тридцать четыре года, но она была так свежа и прелестна, что умудрялась выглядеть на десять лет моложе. Внешности маркизы соответствовал и ее характер, ибо отдельные злые языки присвоили ей поэтический, но пикантный титул «Сладострастница».
Как бы то ни было, Екатерине де Буфле нравилось веселье, шумное общество, искрометное остроумие, и она умела, как никто, собрать вокруг себя и дорогого Станислава самые изысканные умы того времени. Поэтому к близким ко двору людям принадлежал Гельвеций[21] заодно с Мопертюи[22] и президентом Эно;[23] все трое часто приезжали в Люневиль.
Естественно, что со столь благодушным сувереном, как Станислав Лещиньский, Лотарингия стала излюбленным местопребыванием всех тех, кто во Франции и соседних странах не ладил с властями предержащими или с церковью.
Хотя при Станиславе состоял канцлер Ла Галезьер, имеющий поручение управлять герцогством согласно желаниям короля Людовика XV, он скоро не устоял перед очарованием госпожи де Буфле и буквально смотрел ей в рот. Станислава это вполне устраивало, и он спокойно закрывал глаза на выходки прекрасной Екатерины.
В один прекрасный вечер, нежно попрощавшись со своей любовницей, поскольку сил на большее у него не хватало, Станислав облачился в халат и покинул спальню, гордо объявив:
– Спокойной ночи, мадам! Обо всем остальном вам сообщит мой канцлер...
Кроме новых любовников, Екатерине де Буфле еще нравилось видеть новые лица, особенно если это были лица умных людей. И поскольку Люневиль в определенном роде представлял собой спасательную гавань для вольнодумцев, однажды утром маркизе пришла мысль пригласить в Лотарингию человека, ставшего главным объектом ненависти французского правительства и иезуитов, хотя Европа единодушно провозглашала его величайшим писателем эпохи: милого, жестокого, остроумного, страшного и... вечно больного Вольтера.
– Это будет превосходный новобранец! – восторженно воскликнул Станислав. – Но сможет ли Вольтер приехать? Говорят, сейчас он болен.
– Он вечно болеет, – с улыбкой согласилась маркиза, – но, слава богу, всегда выздоравливает! Ваше величество, естественно, знает, что нечего и думать, чтобы пригласить Вольтера одного? Если не пригласить госпожу дю Шатле...
– Он не примет приглашения, я знаю. Так пригласите обоих, дорогая моя, призовите их! Если Вольтер приедет в Люневиль, мы проведем бесподобную весну, а я смогу побеседовать об астрономии с ученой Эмилией.
Королевское приглашение застало Вольтера в замке Сире, близ Шомона, где он жил на правах почти мужа в обществе госпожи дю Шатле; кстати, это происходило с молчаливого одобрения ее супруга, который здраво полагал, что ему, офицеру короля, большую часть вермени надлежит проводить в армии.
Роман Вольтера с госпожой дю Шатле начался в 1733 году, в парижском салоне госпожи дю Деффан, где сильнее всего был дух вольнодумства. Не потому, что его хозяйка была очень богата и устраивала пышные празднества. С тех пор как муж, измученный весьма легкомысленным поведением жены, прогнал ее, маркиза дю Деффан (она была любовницей регента и еще нескольких знаменитых мужчин, но оставалась «верна» президенту Эно) с трудом сводила концы с концами. Однако в ней было так много шарма, ума и образованности, что ее друзья предпочитали сидеть на полу в салоне маркизы, чем занимать золоченые кресла в богатых домах.
Среди этих друзей самым знаменитым и самым оригинальным был, бесспорно, Вольтер.
Дьявольски остроумный, желчный, язвительный, не слишком красивый, очень злой, но обворожительный господин Вольтер с его длинным носом, живыми глазами и огромными париками являлся бесспорным кумиром парижских салонов того времени.
Красивые и некрасивые дамы млели, читая его сочинения, передавали друг другу его остроты; увлечение Вольтером достигло такой силы, что при его появлении где-либо воцарялась тишина. Эту тишину
