I. Тревоги шведского барона
Непосвященные люди могут подумать, что в последней четверти XVIII века должность атташе посольства была беззаботной, а главное – богатой синекурой! К сожалению, так было не всегда, и в том далеком 1778 году молодой барон Эрик Магнус Сталь фон Гольстейн испытал это на собственном печальном опыте. Он буквально не знал, куда деваться...
Стопка векселей, выданных под карточные долги, угрожающе росла, и барон так часто брал ссуды у своего посла, графа фон Крётца, что больше не смел показываться на улице дю Бак, где располагалось посольство его величества короля Швеции Густава III.
Дело заключалось не в том, что барон был на дурном счету или не имел друзей – как раз наоборот. Граф фон Крётц его ценил, к нему по-дружески относился его коллега, обворожительный Аксель де Ферзен, от него были без ума немало хорошеньких женщин, и даже уверяли, будто к нему расположена молодая королева Мария Антуанетта. Кстати, Эрик без особого труда снискал королевскую милость, так как с недавних пор государыня более чем благосклонно относилась ко всему, связанному с Швецией.
Хотя Эрик Магнус был принят в Версале и Трианоне и пытался во всем подражать Ферзену, он наталкивался на преграду, которую не нужно было преодолевать красавцу Акселю: Эрик, увы, был очень беден.
Эрик Магнус, восьмой ребенок шведского кавалерийского капитана, родился в 1749 году в почти полуразвалившемся замке в Остерготландии; все его богатство составляли красивая внешность, изящная фигура, белая кожа и тонкие черты лица. Он также был в фаворе у своего короля, которому оказал неоценимую услугу, неистово приветствуя его в тот день, когда Густав III отменил конституцию Швеции, чтобы стать абсолютным монархом. Крепкие голосовые связки на следующий же день принесли молодому Сталю, тогда прапорщику, звание лейтенанта, потом (после недолгой образовательной поездки) камергера королевы.
Однако возможности сделать карьеру в Швеции были ничтожны, и Сталь, чтобы избавиться от своей трагической бедности, решил попытать счастья на чужбине. Сначала его послали в Англию, но потом он попросился в Париж. Густав III пошел навстречу желанию Эрика, назначив его атташе при посольстве графа фон Крётца.
Приехав во Францию, молодой Эрик Магнус обнаружил в себе авантюрную жилку. Не имея дворянского звания, он начал с того, что позаимствовал у своего дальнего кузена баронскую ленту. Став таким образом «бароном де Сталь», Эрик пустился покорять Париж.
По части женщин ему это не составляло большого труда, хотя госпожа Фортуна и не спешила осыпать его золотым дождем. Что касается мужчин – барону де Сталь удалось, по крайней мере, привлечь к себе внимание посла, который надавал ему множество дурных советов насчет беззастенчивости, с какой в чужой стране надлежит обходиться с долгами. Скоро он изменил свой взгляд на вещи и стал проповедовать Эрику благоразумие. Увы, было уже слишком поздно, и бедный Сталь, вывернув наизнанку карманы, не мог отыскать даже самую малость, чтобы обеспечить себе пропитание...
«Он в отчаянном положении и сидит без гроша», – писал в то время граф фон Крётц Густаву III, пытаясь его разжалобить. Король, вняв просьбе, выслал немного денег своему молодому другу, но уточнил, что высылка денег не должна входить в привычку и что он, во всяком случае, видит из создавшегося положения лишь один выход: женитьба на богатой!
Такого же мнения придерживалась и графиня де Буфле, «французская Миневра», великая покровительница искусств и словесности; она питала к молодому Сталю чисто материнскую нежность.
– Мой юный друг, вы должны послушаться короля и жениться! – решительным тоном заявила она Эрику.
– Я не просил бы большего, моя дорогая графиня, но для женитьбы нужна невеста, а я пока не вижу...
– А я вижу! Вам нужна малышка Неккер. Ей всего двенадцать лет, она некрасива, но ужасно умна и, главное, очень богата!
Это было весьма приятно слышать, и Эрик Магнус, обогащенный этими сведениями, начал видеть удивительные сны, в которых лицо предполагаемой невесты заменял большой мешок с золотом.
К сожалению, от слов до дела далеко, да и претендентов на руку и приданое дочери швейцарского финансиста хватало.
Бывший генеральный контролер финансов Жак Неккер приобрел громаднейшее состояние на мирных переговорах по поводу окончания Семилетней войны, на хлебном голоде 1764 года, а также при ликвидации французских владений в Канаде. Благодаря искусным денежным операциям, он составил себе репутацию финансиста-чудодея, которая, кстати, не выдержала экзамена Истории. Если Неккер и занял место Тюрго, несправедливо оклеветанного и ненавидимого Марией Антуанеттой, то был обязан этим чрезмерному уважению, какое он питал к собственной персоне и собственным талантам, а также своему умению внушать другим это приятное для него убеждение.
Невероятное самомнение, кстати, было присуще и его жене, урожденной Сюзанне Кюршо, и его юной дочери Жермене. Кроме того, обе дамы относились к главе семейства с глубоким восхищением, на которое он отвечал взаимностью; позднее Наполеон, набросавший язвительный портрет семьи Неккеров, утверждал: «Отец, мать и дочь, все трое в обожании стоят друг перед другом на коленях, взаимно окуривая себя ладаном для вящего назидания и обмана публики!..»
Суждение императора, пожалуй, было излишне сурово, но в нем была изрядная доля истины. Бедному Сталю вскоре предстояло убедиться в этом на собственном печальном опыте.
Графине де Буфле, которая расхваливала достоинства своего протеже, вальяжная госпожа Неккер грубо возразила:
– Господин де Сталь – ничтожество! И у мадемуазель Неккер нет никакого резона выйти замуж за ничтожество!
Потрясенная до глубины души, французская Минерва с возмущением посмотрела на свою хозяйку.
– Ничтожество? Не слишком ли вы строги, моя дорогая? Король Густав III благоволит к барону. Он уже атташе при посольстве!
– Вот я и повторяю: ничтожество! Ах, будь он послом, все обстояло бы иначе, и я не отрицаю, что в этом случае появилась бы возможность отнестись к его предложению с интересом!
Стать послом? Для жены финансиста все просто! Совершенно обескураженная графиня рассказала молодому другу о том, что ее миссия успеха не принесла. Впрочем, Эрика Магнуса это отнюдь не обескуражило, и он буквально взорвался:
– Значит, меня возьмут в мужья, если я буду послом? Так я
Госпожа де Буфле отправилась заслуженно отдыхать, думая, что молодежь определенно ничего не боится, тогда как молодой Сталь предался раздумьям о том, какими способами добиться желанного поста, а тем самым и сказочного приданого...
Увы, трижды увы! Прекрасные грезы Эрика скоро сменились чудовищным страхом. Он уже сумел привлечь на свою сторону добряка фон Крётца, который весьма кстати подумывал удалиться на пенсию, когда до него дошло страшное известие. Госпожа Неккер отыскала себе идеального зятя! Им оказался не кто иной, как совсем молодой канцлер английского казначейства Уильям Питт, который в двадцать три года почти сравнялся в славе со своим знаменитым отцом, великим лордом Четэмом.
Франция и Англия решили заключить мир; буйное воображение госпожи Неккер усмотрело в этом браке своего рода символ и закрепление договора, который стороны намеревались подписать в ближайшее время. Ее Жермена станет олицетворением Франции, которая протянет руку Англии в лице Уильяма Питта! Не теряя времени, госпожа Неккер дала знать в Лондон, что она и ее супруг благосклонно примут брачное предложение Питта.
За Ла-Маншем идея понравилась. Богатство Неккера было таково, что его уважали даже по ту сторону пролива. Питт ответил, что счастлив ухаживать за Жерменой, ибо никакие политические неурядицы не смогут помешать его будущей любовной идиллии.
Обрадованная госпожа Неккер сообщила дочери о ее высокой участи... но тут же рухнула с небес на грешную землю: вежливо, но твердо юная Жермена заявила матери, что наотрез отказывается выходить замуж за молодого Питта.
Прекрасным языком и с той замечательной ясностью в суждениях, которые уже восхищали
