Когда Густав прибыл во Францию, дело о женитьбе решено еще не было. Супруги Неккер еще не приняли предложение, а визит короля полностью опустошил казну молодого посла. Поэтому Эрик Магнус снова отправил госпожу де Буфле к своим будущим тестю и теще, чтобы наконец выяснить, намерены ли они сдержать данное ими обещание.
Супруги Неккер, которые были вынуждены отказаться от отошедшего в тень Ферзена, по-прежнему заставили себя упрашивать и выдвинули новые требования, с невинным бесстыдством продолжая торг. Требований было шесть: 1. Пост посла должен быть гарантирован господину де Сталю пожизненно. 2. Если непредвиденные обстоятельства положат конец его миссии, он должен будет получать пенсию в 20 000 ливров в год. 3. Он обязан получить титул графа. 4. Он должен клятвенно обещать, что никогда не будет вынуждать свою жену жить в Швеции. 5. Король должен пожаловать ему орден Полярной Звезды. 6. Брачный контракт должен быть одобрен и подписан лично королевой Марией Антуанеттой!
В результате переговоры затянулись еще на год. Густав III, разумеется, заставил себя упрашивать... однако принял все условия, кроме пожалования графского титула. Сталь присвоил себе титул барона; шведская геральдическая коллегия должна была этот титул подтвердить. Супруги Неккер соблаговолили этим удовлетвориться, и, наконец, в июле 1785 года Эрик Магнус был представлен Жермене.
Первая встреча прошла сухо: Эрик Магнус ведь женился на мешке с золотом, но Жермена, хотя и нашла его довольно симпатичным, тем не менее объявила жениха абсолютно неинтересным. Кстати, впоследствии она с лихвой доказала мужу, что совершенно им не интересуется, так как отцом старшего их сына был один молодой швед.
14 января 1786 года в лютеранской часовне посольства Швеции состоялось венчание. В числе свидетелей присутствовал Аксель де Ферзен; накануне брачный контракт подписали король, королева и принцы крови.
Первые дни после свадьбы молодожены провели в доме Неккера, потом Жермена простилась с родителями прекрасным, выдержанным в трагическом тоне письмом («В это мгновение, словно в минуту смерти...») и переехала на улицу дю Бак.
Самое странное, что бедный Эрик Магнус, осуществивший свою золотую мечту, вздумал по-настоящему влюбиться в жену. К несчастью, женщина, ставшая госпожой де Сталь, вовсе не собиралась посвящать себя мужу. Вскоре после свадьбы супруги расстались, чтобы больше никогда не жить вместе... Освободившись наконец-то от отцовской опеки, Жермена с радостью предалась своему любимому виду спорта – охоте на мужчин!
II. Нравственные муки Бенжамена Констана
Все началось в прекрасный сентябрьский день 1794 года, особенно мягкий и солнечный; такие дни очень часто выпадают на благословенных берегах озера Леман.
В тот день молодой Бенжамен Констан де Ребек, французский дворянин, накануне приехавший в Лозанну, свой родной город, из маленького герцогства Брауншвейгского, где он занимал при дворе скромное положение камергера, узнал потрясающую новость: знаменитая, прославленная Жермена де Сталь наконец-то возвратилась из Англии и тоже прибыла на берега Лемана! Она снова вступила во владение отцовским замком Коппе, расположенном в нескольких лье от Лозанны, и очень вероятно, что все блестящие умы, обретающиеся в окрестностях, устремятся в эту Мекку литературы и духа.
Молодой Констан поклялся, что одним из первых проникнет в замок. Он хотел сделать эту блестящую женщину своей подругой, ибо для человека духа Жермена как бы олицетворяла его признание.
Веря в это, Бенжамен с рассветом вскочил на коня и скакал во весь опор до тех пор, пока не заметил высокие крыши Коппе; он даже не обращал внимание на все, что попадалось на дороге, настолько его поглощали собственные мечты.
Но, спешившись у парадного входа, Констан испытал жестокое разочарование: госпожи баронессы дома не было.
– Как нет дома? – простонал он. – Неужели она опять уехала в Англию?
Мажордом, принимавший его, позволил себе улыбнуться.
– Госпожа баронесса постоянно в Англии не живет, сударь. Проще говоря, она отправилась в Нион... это отсюда в одном лье. И меня удивляет, что сударь не встретился с ней, если он, по его словам, ехал из Лозанны. Сударь не мог разминуться с госпожой баронессой! Может быть, он ее не узнал?
– Это объясняется тем, что я ни разу ее не видел, друг мой! Вот в чем мое горе. Но если вам будет угодно описать мне ее экипаж...
Мажордому это было тем более угодно, что молодой, изысканно одетый дворянин в разговоре небрежно поигрывал кошельком, и через несколько минут Бенжамен, все выяснив, снова оседлал коня и галопом помчался обратно.
Он нагнал карету в полулье от Ниона и бросился на нее так, словно хотел взять штурмом.
– Мадам, – закричал он, окутанный облаком пыли, когда из окошечка высунулась женская головка, украшенная шляпой со страусовыми перьями, – меня зовут Бенжамен де Констан де Ребек и я сгораю от нетерпения выразить вам мое нижайшее почтение!
Госпожа де Сталь с интересом смотрела на красивого молодого блондина, слегка вялого и изнеженного, но исполненного прелести и изящества, который к тому же глядел на нее с обожанием.
– Я вас знаю, – любезно сказала Жермена. – Вы ведь пишете большой труд о политеизме?
Бенжамен, уже красный от жары, побагровел от гордости. Он и впрямь уже несколько лет работал над довольно внушительной «Историей политеизма», у которой почти не было шансов заинтересовать широкие круги читателей; ее очень терпеливо, не без благосклонности, ждала интеллектуальная элита. И вот сама великая Жермена упоминает о его труде!
– Садитесь в карету, – прибавила богиня. – Мои слуги позаботятся о вашей лошади, и вы поужинаете у меня!
Холодность, если только она существовала, была отброшена. Бенжамен не только сел в карету Жермены, но вернулся вместе с ее хозяйкой в Коппе и... остался в замке! Ибо эта встреча на пыльной дороге мгновенно породила симпатию, которая очень скоро будет называться по-другому.
Бенжамен Констан, обладавший пылким и страстным во всем характером, по уши влюбился в свою хозяйку. Несмотря на небольшую разницу в возрасте (ему было двадцать семь лет, ей – двадцать восемь), Жермена воплощала для него идеал сильной, по-матерински ласковой женщины, которая удовлетворяла постоянную потребность в нежности у мужчины, очень рано потерявшего мать. Кроме того, Жермена де Сталь, хотя и была далеко не красавица, блистала умом и остроумием, была сильной и талантливой личностью. Наконец, Бенжамен всегда издали восхищался философскими и свободолюбивыми идеями дочери Неккера. Рядом с ней он просто потерял голову.
Жермена де Сталь все четыре месяца, прошедшие со дня их встречи, не могла понять, насколько глубоко укоренился в ее сердце молодой гость. Констан ей нравился, она любила слушать его беседы, а главное, он забавлял Жермену, потому что сразу показал себя безумным ревнивцем, не имея, кстати, на это ни малейшего права.
Многочисленные любовники, которых обоснованно или нет светская молва приписывала его кумиру, неизменно огорчали Констана. Он жил в постоянном волнении, в «невыразимом горе», которое, впрочем, выражал в неиссякаемых потоках красноречия.
Разумеется, баронесса ценила это красноречие, а также стиль, каким Бенжамен каждый день изъяснял ей свою страсть... но она, будучи истинной швейцаркой, величайшей добродетелью считала здоровье. Однако чтобы хорошо себя чувствовать, необходимо хорошо спать, и Жермена раз и навсегда положила предел вечерним беседам (в основном это были долгие монологи Бенжамена), объявив, что они будут, невзирая ни на что, заканчиваться с шестым ударом настольных часов в салоне, отбивающих полночь.
Итак, в один из январских вечеров 1795 года Бенжамен пустился в необычайно блестящие философские рассуждения и счел весьма дурным признаком, что его прервали злосчастные настольные часы.
– Они спешат! – воскликнул Констан, свирепо глядя на источник неудобства.
Чтобы подтвердить эти слова, он достал свои карманные часы, шедевр часового производства Гельвеции. Увы, они показывали точно то же время, что и настольные!
– Вот видите, мой друг, – любезно заметила хозяйка салона, – мои настольные часы всегда идут точно! Пойдемте спать. Завтра мы вновь вернемся к этой интересной беседе.
Но Бенжамен успокаиваться не спешил. Вне себя от злости и обиды, он, не посмев все-таки разбить
