I. Богиня здоровья
Доктор Грехем был настоящий шарлатан, но в 1782 году его «Храм Эскулапа» на Эделфи-Террас тем не менее охотно посещал весь Лондон. Признаться, вывеска была слишком завлекательной: «Вы вновь обретете здесь ушедшую молодость, утраченную мужскую силу...» И у входа в заведение Грехема теснилась толпа мужчин, жаждущих погрузиться в ванны с теплой, отвратительной грязью, которая, как считалось, возвращает молодость и силу.
Даже женщины из приличного общества, иногда очень знатные дамы, осмеливались, спрятав лицо под маской, появляться здесь, дабы испытать те же ощущения, какими тогда наслаждались парижанки вокруг пресловутого чана магнетизера Месмера. И все же мужчин у Грехема бывало гораздо больше; они приходили не столько ради мнимой пользы упомянутой грязи, сколько чтобы полюбоваться Богиней Здоровья, которая возглавляла все эти церемонии.
Ее олицетворяло чудесное семнадцатилетнее создание, чье тело было достойно резца величайших скульпторов, как в этом легко мог убедиться каждый посетитель, поскольку «одежду» Богини составляли лишь античная чаша в одной руке и чучело змеи – в другой. Она звалась Эмили Лайон, и лицо ее было под стать восхитительному телу: гладкая белая кожа, чувственные губки, сложенные в лукавую детскую улыбку, огромные синие глаза, чудесные шелковистые волосы цвета красного дерева.
Конечно, детская улыбка составляла прелесть Богини, но никак не выражала ее убеждений. В четырнадцать лет служанка у бакалейщика, потом официантка в трактире, Эмили уже имела двоих любовников. Первым был флотский офицер, капитан Уиллет Пейн, который бросил ее беременной и уплыл в море; вторым стал богатый, но уже немолодой дворянин, сэр Гарри Фезерсон, который подобрал Эмили в трудную минуту ее жизни; в его доме она и родила девочку.
Ребенка сразу поручили заботам матери Эмили; бывшая кухарка, она жила в городке Хоарден, тогда как хорошенькая молодая мама исподволь разоряла своего покровителя. Она действовала столь успешно, что через несколько месяцев отрезвевший сэр Гарри выставил за дверь дорогостоящую содержанку, которая, все потеряв, вернулась в Лондон без гроша и приняла предложение доктора Грехема. Эмили любила деньги, роскошь, а Грехем платил хорошо.
– Когда заработаешь много денег, – говорил он Эмили, – возьмешь другое имя и станешь настоящей дамой. Бес меня забери, если какой-нибудь старый герцог, набитый миллионами, не влюбится в тебя!
Подобный план нисколько не смущал Эмили. Умная, ловкая, хитрая, она раз и навсегда дала себе клятву больше никогда снова не впадать в нищету, которую ей пришлось познать у бакалейщика или в трактире. Она хорошо знала, что творит ее красота с мужчинами, и, чтобы придать себе большую цену, еще в доме сэра Гарри выучилась читать, писать и считать.
– Я выбьюсь в люди! – каждый вечер повторяла она себе в скромной комнате, какую занимала у Грехема. – И все те женщины, что смотрят на меня с насмешкой, еще помрут от зависти!
По правде говоря, «Храм Эскулапа» просуществовал недолго, всего несколько недель; за это время полиция убедилась, что под прикрытием бога медицины назначаются любовные свидания и что Богиня Здоровья слишком возбуждающе действует на толпы мужчин. Грехем, обвиненный во множестве подсудных грехов, успел бежать, но проявил любезность и уволил Эмили до появления полиции.
Вновь оказавшись на улице, молодая женщина сначала вернулась в Хоарден к матери. Эмили было необходимо все обдумать, а деревенское спокойствие, казалось, благоприятствовало раздумьям. Заработанные у Грехема деньги позволяли устроить эту короткую передышку. К тому же в Хоардене никто и слыхом не слышал о Богине Здоровья. Главное – найти приличный повод возвратиться в Лондон.
Попавшая в беду Эмили прежде всего подумала о сэре Гарри Фезерсоне и послала ему несколько писем, но ответа не получила. Тут она вспомнила о молодом человеке, который когда-то частенько бывал у сэра Гарри, назойливо за ней ухаживал и даже пытался увезти Эмили к себе... Теперь она горько жалела, что не согласилась на это. Молодой человек, младший сын знатной семьи, не имел большого состояния, но был обворожителен; звался он сэр Чарлз Френсис Гринвилл и был сыном графа Уорвика. На всякий случай Эмили послала ему письмо:
«Поверьте мне, сейчас я в полной растерянности. Я не имею никаких известий о сэре Г... Как мне быть, боже мой, что делать? Я написала семь писем, но ответа не получила. Я не могу вернуться в Лондон, у меня нет денег...»
Эти жалобы продолжались на добрых четырех страницах. И – о чудо! – Гринвилл ответил, прислав даже немного денег, чтобы Эмили смогла приехать к нему в Лондон.
«Вам будет необходимо взять другое имя – писал ей Гринвилл. – Постепенно я подберу вам новый круг друзей и, ревниво охраняя вашу тайну, чтобы никто не сумел ее раскрыть, могу рассчитывать на то, что увижу вас уважаемой и окруженной всеобщим восхищением».
Когда Эмили получила это письмо, ее сердце учащенно забилось. Она сохраняла приятное воспоминание о Гринвилле – высоком, очень элегантном блондине с тонким живым лицом и нежными глазами; его манеры были чрезвычайно изысканны. Эмили не сомневалась, что он питает к ней весьма нежные чувства. Разве в ее ушах не звучало эхо тех пылких признаний в любви, с которыми Чарлз обращался к ней в доме сэра Гарри? Конечно, скоро ее ждет счастье. Иначе Гринвилл не ответил бы так поспешно.
В действительности все оказалось по-другому...
– Поймите меня правильно, моя дорогая, – говорил Гринвилл, – я просил вас приехать не для того, чтобы... воспользоваться вашим несчастьем. Я всегда сожалел, что такая женщина, как вы, не занимает в обществе подобающего положения. Я, видите ли, художник, коллекционер произведений искусства, которые медленно разоряют меня, но я надеюсь, что в моей коллекции вы станете жемчужиной, чудом, бесценным экспонатом...
Ошеломленная Эмили, раскрыв рот, выслушала эту короткую речь Чарлза Гринвилла. Когда несколько минут назад она вошла в маленький дом на Эджуор Роуд, вблизи Гайд-парка, Эмили уже намеревалась броситься в объятия Чарлза, спеша разыграть красивую сцену нежной встречи, которую долго обдумывала в дороге. Гринвилл, однако, ограничился тем, что поцеловал ее руку и продолжал говорить, говорить...
– Мы с вами заключим своего рода договор. На себя я принимаю заботу о вас, полностью беру вас на содержание, но на определенных условиях.
– Каких же?
– Вам придется вести тот образ жизни, который будет устраивать меня. Например, вы будете выходить из дома только со мной, да и то не слишком часто. Вам будет запрещено встречаться с людьми, которые могли быть вашими друзьями тогда, когда вы жили у сэра Гарри или когда... вы понимаете меня?
Бывшая Богиня Здоровья покраснела, как мак, но Гринвилл, убедившись, что в смущении она еще прелестнее, улыбнулся так ободряюще, что Эмили успокоилась.
– Вы измените имя и весь свой облик.
– Имя?
– Конечно, «Эмили Лайон» не подходит. И потом, кое-кто сможет вспомнить о вас. С сегодняшнего дня вы Эмма Харт, мы с вами дальние родственники, но вы, овдовев, находитесь под моим покровительством. Понятно, что вам придется вести строгую, благоразумную жизнь. Я найму учителей, чтобы они занялись вашим образованием.
– Моим образованием? Зачем?
– Разве не больно видеть, что такая умная женщина чужда художественным или литературным интересам? Вы должны стать светской дамой, понимаете? Когда я завершу ваше воспитание, люди не должны будут ощущать разницу между вами и самой благородной из наших леди!
– Это очень любезно с вашей стороны, Чарлз... Но я все еще не понимаю, почему вы хотите взвалить на себя такие хлопоты?
–
Поднимаясь вслед за Гринвиллом по лестнице, Эмма (так отныне ее будут называть) облегченно вздохнула. Она думала, что разгадала истинную причину странного поведения своего друга. Ну конечно! Как она могла быть такой глупой, что не поняла Гринвилла с первого слова? Если Чарлз хочет, чтобы она стала совершенством, если хочет преобразить ее личность, разве его цель не ясна? Разве это не означает, что он любит ее и в один прекрасный день женится на ней?
– Чарлз, я хочу, чтобы вы знали, как сильно я вам благодарна! – воскликнула Эмма, взяв Гринвилла за
