современников, она изложила свои доводы, сводившиеся, кстати, к одному: ни ради золота, ни ради денег, ни даже ради королевской короны она не поедет в Англию!
Это означало бы разлуку с отцом, этим «гражданином неба», которого Жермена боготворила. Кроме того, она и помыслить не могла без содрогания о том, чтобы дышать иным, не парижским воздухом, ведь Париж – единственный город в мире, где умеют жить с изяществом!
Вопреки ясным доводам дочери госпожа Неккер не признала себя побежденной. Она привлекла на свою сторону мужа, но, поскольку Жермена твердо стояла на своем, возникали «истерические сцены», отголоски которых проникали даже сквозь довольно толстые стены семейного гнезда.
Госпожа Неккер умоляла, плакала, рвала и метала, угрожала... но в конце концов смирилась. С глубоким горем в душе супруги написали в Лондон, что сердце мадемуазель Неккер уже занято и надо отказаться от столь дорогого их душе замысла. Питт благородно с этим согласился, уверив чету Неккер в своих сожалениях, но так никогда и не узнал, что всю свою жизнь госпожа Неккер таила злобу на дочь, отказавшуюся выйти за него замуж.
Эрик Магнус в своем посольстве, узнав эту новость, вновь обрел надежду... Но на этом его горести еще не кончились.
Он начал переговоры со шведским королем, стремясь заполучить пресловутое место посла. Увы, эти переговоры превратились в дурацкую историю. Густав III не придумал ничего лучшего, как известить своего молодого друга, что он станет послом... если женится на мадемуазель Неккер! Поскольку, с другой стороны, чета Неккер соглашалась на этот брак лишь при условии, что Сталь станет послом, дело рисковало превратиться в порочный круг.
Вскоре после истории с Питтом тревоги Эрика Магнуса превратились в сплошной кошмар: дорогой граф фон Крётц был назначен министром внешних сношений, но на посту посла его сменил не молодой Сталь, а барон Таубе!
Взбешенный Эрик Магнус взял свое лучшее перо и написал суверену.
«Положение мое ужасно, и я могу выбраться из пропасти лишь в том случае, если Ваше Величество соизволит отозвать указ, принесший мне несчастье...»
Крётц, проникнувшись жалостью, вмешался в это дело и со своей стороны написал Густаву III, чтобы в лестном свете представить королю дипломатические способности и высокие связи молодого Сталя...
«Он, по признанию короля, имеет право на частные аудиенции у королевы, чего я, будучи послом, добиться не смог...»
Все объяснялось довольно просто. Сталь был молод и очарователен, а Крётц далеко не молод и совсем не очарователен; Мария Антуанетта в своем узком интимном кругу отдавала предпочтение молодости.
Несколько успокоенный этим прекрасным доказательством дружбы своего посла, Эрик Магнус с большим доверием ждал королевского ответа, когда очередная катастрофа обрушилась на него в лице нового претендента на руку Жермены Неккер. И этим претендентом оказался Ферзен! Аксель де Ферзен! Красавец Ферзен, возлюбленный королевы, которого все считали противником брака, объявил, что охотно женился бы на богатейшей девушке!
На это была веская причина: Ферзен, не столь богатый, как многие думали, мечтал получить полк.
Эрик Магнус впал в отчаяние, ибо он особенно боялся неотразимого очарования своего друга, пришел к Ферзену, чтобы открыть перед ним свою душу и попытаться разжалобить сердце красавца. Что он творит? Неужели он хочет жениться на дочери финансиста? Значит, он забыл, что оставил в Швеции милую невесту, прелестную Ингрид Лейель?
– О! Это старая история, – беззастенчиво ответил Ферзен. – Я думаю, она уже давно замужем.
– Но разве ты не ухаживал здесь за мадемуазель де Суаекур?
– Мадемуазель де Суаекур предпочитает бога! А с ним я не могу бороться! И потом, я подумал об этой девушке лишь потому, что мне дали понять: у меня есть все шансы добиться ее согласия... Я даже сказал бы, что мне на это намекали!
Убедившись, что госпожа Неккер открыла новую кампанию и очень огорчившись намерениями друга, Эрик Магнус решил, что ему остается только прибегнуть к последнему, хотя и очень сильному средству: обратиться к королеве! Он примчался в Трианон...
Мария Антуанетта вовсе не желала видеть своего сердечного друга женатым (кстати, сам Ферзен тоже не хотел жениться. Кое-кто считал, что различные планы женитьбы, которые ему приписывали, главным образом должны были скрывать его настоящую любовь: возлюбленная Ферзена стояла слишком высоко, чтобы он мог открыто признаться в своих чувствах!). Королева выслушала Сталя более чем благожелательно и – это было величайшей милостью! – взяла в руку перо, чтобы сообщить в Швецию свое мнение. С большой дипломатичностью и изяществом молодая королева дала понять кузену Густаву, что «ничто не укрепит больше согласие дворов Швеции и Франции, чем назначение господина де Сталя на пост посла...».
Узнав из письма о желаниях королевы, Густав III подумал и пришел к выводу, что было бы очень глупо не воспользоваться благорасположением Франции; если королева обязательно хочет иметь посла по своему выбору, она должна будет за это заплатить.
Поэтому Густав III ограничился присвоением Эрику Магнусу звания поверенного в делах, тем самым продемонстрировав добрую волю, и по сему поводу направил ему следующее письмо:
«Вам надлежит оправдать доброту французского двора и быть достойным моих милостей... Воспользуйтесь расположением королевы Франции и обратите его на пользу вашей родины. Это самая лучшая, самая благородная возможность заслужить звание посла... Первые переговоры, которые я вам доверяю, касаются приобретения острова в Америке, коего я желаю от всего сердца. Я хочу иметь остров Тобаго!»
Получив королевское послание, несчастный Эрик Магнус едва не расплакался. Неужели его король сошел с ума? Разве у него есть шанс получить один из Антильских островов для Швеции, у которой нет на то ни малейших оснований? Как станут потешаться над ним во французском министерстве внешних сношений, где граф де Вержен допускал шутки лишь до известных пределов...
Эрик Магнус, конечно, знал (и Густав тоже!), что именно в это время в Париже шли переговоры о приобретении Францией всех Антильских островов! Но шведскому поверенному в делах было очень трудно потребовать Тобаго лишь под тем предлогом, что он хочет жениться на мадемуазель Неккер, а также сгорает от желания стать послом.
Тем не менее Эрик Магнус, верный той линии своего поведения, которая до сих пор ему так хорошо удавалась, опять отправился к королеве. На этот раз Мария Антуанетта дала понять, что дележ Антильских островов не входит в ее компетенцию. И отослала Эрика к графу де Вержену.
Министр был человек большого ума и великой доброты. Кроме того, он давно знал «малыша Сталя». Граф когда-то был послом Франции в Стокгольме и даже содействовал Густаву III в том блестящем государственном перевороте, в ходе которого Эрик Магнус обратил на себя высочайшее внимание.
Поэтому граф выслушал молодого человека с дружеским участием и пониманием, но все-таки намекнул, что претензии шведского короля чрезмерны. О Тобаго не может быть и речи! Вопрос слишком важный, и женитьба Сталя на мадемуазель Неккер не заслуживает такой крупной уступки.
Однако граф обещал подумать и сдержал свое обещание. Рассмотрев все «за» и «против», он пришел к выводу, что крошечный остров не будет для Франции большой потерей и что привязать к себе будущего посла Швеции может оказаться в дальнейшем весьма полезным. Тем более что Сталь молод и наверняка пробудет в Париже долго...
Посоветовавшись с королем, который, конечно же, был самым сведущим в географии человеком во Франции, граф де Вержен снова вызвал Эрика Магнуса и обратился к нему примерно с такими словами:
– Мы не можем отдать вам Тобаго, но готовы уступить соседний остров Святого Варфоломея. Выясните, пожелает ли король его принять.
Святой Варфоломей в сравнении с Тобаго был крохотный островок, но Густав III, который, в сущности, не надеялся получить ничего, поспешно принял это предложение. И в 1784 году Эрик Магнус наконец-то стал послом.
«Вы будете самым богатым сеньором нашей родины», – не без зависти написал ему король. И прибавил, что он, направляясь в Италию, проедет через Францию, чтобы лично подписать брачный контракт своего посла.
