Неправда. Получал. Бывший циркач наслаждался властью, пусть даже краденой.
Айрунги неприязненно покосился на чародеев. Спорят. Ураган возбужденно рубит воздух ладонью. Фолиант благодушно улыбается. Орхидея облизывает кончиком языка старушечьи губы, словно в предвкушении чего-то приятного.
Вот твари! Разве можно сравнивать его, Айрунги, с этими чудовищами?
Нельзя? А почему?
Потому что они ради своих целей могут сожрать больше человеческих жизней, чем Айрунги?
Что там говорила надышавшаяся отравы эрнидийская ведьмочка?
«Перед тобой появится зеркало. Ты увидишь себя увеличенным, огромным и ужаснешься…»
Права! Ох, права! Вот же оно, это зеркало!
Расселись над обрывом и даже не смотрят вниз — на разгромленную деревню, среди развалин которой бродят стражники, вытаскивая из-под обломков тела тех, кто не успел выбежать из дома.
Гляди на чародеев, Айрунги. Это ты и есть. Твоя душа. И твое будущее — ты ведь связан с ними, сам три года назад напросился в помощники!
Тяжело думать о гибели острова? Ничего. Это со временем пройдет. Зато будет у тебя власть. Много власти, хоть обожрись ею. Вот завоюют мертвые маги весь мир и назначат тебя, Айрунги, крупной шишкой на ровном месте.
Великое счастье…
Да из-за чего, в конце концов, он переживает? Какой-то островок…
Нет, не «какой-то»!
Крепость Найлигрим была лишь точкой на карте. А Эрниди — это двое синеглазых сорванцов, которых сейчас, должно быть, няня пытается изловить и загнать в постели. И сама няня — смешная, кругленькая, хлопотливая, как наседка. И Фагарш — неглупый, доброжелательный, с интересом беседующий с Айрунги об алхимии. И трактирщица Юнфанни, хранящая в памяти уйму песен и легенд. И трактирщик Вьянчи, трогательно влюбленный в свою статную, видную жену.
И та, с бронзовыми косами, про которую сейчас думать нельзя: это уведет мысли в сторону, помешает принять решение…
Помешает? Но ведь решение уже принято!
Больше Айрунги не помощник этим честолюбивым покойничкам! Они за пять столетий никак не поумнеют, а ему, Айрунги, это удалось за шесть лет.
Все-таки нельзя платить за свою цель чужой монетой. Особенно если эта монета испачкана в крови. Себе дороже обойдется.
Опять-таки, что с ним делать, с этим миром? Ну, завоюешь его, так потом хлопот не оберешься: возись с ним, управляй, заговоры разоблачай. Не до алхимии будет, нервы истреплются. И все это ради того, чтобы твой погребальный костер был покрыт парчовой пеленой, а факел к поленнице поднес первый министр (который, возможно, тебя и отравил).
Но главное — ведь будут сниться волны вереска под ветром, рыбацкие дома на берегу, бесстрашно играющие над обрывом дети.
Ох, и впрямь что-то изменилось в душе. Крепко изменилось.
Надо спросить «дуру-ведьму», она все знает…
Кстати, раз уж в ее тогдашних бреднях просматривается какой-то смысл… что там она еще говорила? Про какую-то находку… или потерю… от которой будут одни неприятности…
Ну-ка, Айрунги, блесни памятью, припомни дословно!
«Ты отыщешь то, что когда-то потерял не жалея. И находка эта наполнит твою душу смятением и тоской…»
Во имя Безликих! Что, если… если это она — про совесть?
— Очень удачно получилось, что ты как раз над обрывом прогуливался! Говоришь, как следует разглядел эту Тварь?
— Да, — кивнул Айрунги. — Государь может поверить, что я не любовался на дивный закат, а не сводил глаз с чудовища. Старался запомнить все его повадки.
— Великолепно! — одобрил Фагарш. — Расскажешь нам с дарнигаром!
— Буду благодарен за любую подсказку, — хмуро кивнул Бронник. — Мои ребята с этой пакостью толком не разобрались. Ясно одно: стрелы ему — что горсть песка.
— Не только стрелы, — с энтузиазмом начал Айрунги, — но и…
Он не договорил. Дверь распахнулась, и в кабинет, где шла беседа, бесцеремонно ворвалась Чизи — красная, растрепанная, разъяренная. Следом за ней робко вошла заплаканная принцесса.
— Эти дуры доложили государю? — с порога завопила нянька без всякого уважения к королевскому достоинству. — Доложили про нашу беду?
— Какую беду? — встревожился король.
— Не доложили? Я ж им косы вырву, сучкам наррабанским! Я, как Асмиту изловила, сразу сказала этим паскудам, Ихти и Васхе: мол, одна смотрит за девочкой, а другая — бегом к королю доложить, что принц удрал. А сама — на пустошь, знаю парочку его любимых местечек!
— Литагарш пропал?! — загремел король.
— Так я про что и говорю! Эти стервы надеялись, что я приведу ребенка и никто не узнает…
Не дослушав, король обернулся к Броннику.
— Уже иду, государь! — поклонился тот и поспешно покинул библиотеку.
— Я тоже попробую поискать… — начал побледневший Айрунги, но король его не слушал.
— Ты! — тяжело бросил он няне. — Укладывай девчонку спать! Потом разберусь с тобой и с твоими помощницами! Втроем за двумя детьми углядеть не можете! Вон!
Подавленная Чизи, не оправдываясь, вышла. Принцесса последовала за ней, но отец остановил ее:
— Постой-ка! Что Литагарш говорил? Куда собирался идти?
— В поселок… или в Майдори… — В голосе девочки звенели слезы.
— Так. Еще что он говорил?
— Что он потомок дори-а-дау… что не будет сидеть в своих покоях, как лопоухий кролик в норе…
— Понятно. Этому кролику я лично уши надеру, когда изловлю. А ты что за братишкой не приглядела, старшая сестра? А ну, живо спать!
25
— Была эскадра в пять кораблей, а остался только старина «Белопенный», да и того чиним прямо на плаву. Акулы за нами стаями плывут и меж собой об заклад бьются: сегодня эта рухлядь рассыплется или завтра? Но тебе, приятель, повезло! Мы как раз успели подлататься, я хотел отваливать с этой груды камней. И очутился б ты с дружками на пустом островке. Ни людей, ни зверья, из птиц только чайки. Одна радость, что вода есть.
Капитан «Белопенного» восседал, как на троне, на высоком валуне и сверху вниз поглядывал на рассевшихся у костра гостей. Квадратное лицо со следами оспы сияло добродушной улыбкой, но улыбка эта не отражалась в широко расставленных стальных глазах. Могучая фигура капитана была облачена в столь роскошный наряд, что это великолепие было бы уместно скорее на придворном балу, чем у костра на морском берегу. Но капитан Бикат ни при каких обстоятельствах не одевался более скромно, так же как и не расставался с чудовищного вида двуручным мечом, таким громадным, что хоть троллю впору.
Сарх, протягивая руки к огню, задумчиво кивнул. Да, ему повезло. Повезло так, словно его бог был еще жив и только что получил кровавую жертву.
Врата вывели на мелководье возле крохотного необитаемого островка. Сиди тут, лови крабов, обрастай бородой и с надеждой высматривай на горизонте парус — а откуда ему здесь взяться? Что в этих водах
