Все больше и больше надутых презервативов, лениво шевелясь в пути, приближались к опушке…
Некоторые презервативы перемещались не крутясь, как будто плыли по траве, некоторые катились ленивыми распухшими и окривевшими пинг-понговыми мячиками, а некоторые взлетали, — ненадолго, но довольно высоко, — после чего, плавно опускаясь, долго подпрыгивали.
Кто-то из лучников взвизгнул от нервного напряжения, и весь лес тут же взорвался негодующими воинственными криками и улюлюканьем…
«Кто побежит сейчас, тот погибнет, — подумал Чунгулай. — Шары только того и ждут, чтобы кто-то выказал трусость».
— Их больше сотни уже, — тихо сказал Бушер Чунгулаю.
— Они похожи на огромные муравьиные яйца… — задумчиво, сквозь зубы заметил Чунгулай.
— Муравьи — смелые воины, — кивнул Бушер. — Сто муравьев убивают лягушку. Но они очень легкие, эти яйца…
— В них могут таиться летающие муравьи.
— Не думаю, — покачал головой Бушер.
— В песне, которую я слышу, упоминается Великий Воитель. Слышишь ли ты это тоже, Бушер, или мне только хочется думать так?
— Я тоже слышу в песне упоминание Чингисхана, повелитель.
— Боюсь, они хотят усыпить нашу бдительность, родив у нас в памяти светлый образ величайшего из великих.
— Твое опасение пронизано мудростью.
— Не подпускать шары ближе, чем на половину полета стрелы! — приказал Чунгулай.
— Целься!
Первым надвигался огромный, толстый баллон, имевший, в силу своего размера, наибольшую парусность. Судя по тому, как важно и степенно он, обгоняя всех, летел гигантскими плавными скачками, можно было решить, что он — главный командир белых пузырей.
Наконец-то шар-командир вошел в зону поражения…
На опушке прозвучала короткая гортанная команда, сотни стрел понеслись к шару.
Многие из них попали.
Презерватив лопнул.
Опушка разразилась восторженными, торжествующими криками.
— Да! — хищно и мстительно улыбнулся Чунгулай и удовлетворенно кивнул.
Музыка с гибелью первого шара оборвалась, а на стене крепостишки вдруг вспыхнула ярчайшая голубая звезда, испускавшая белый луч.
Белый луч, попадая в глаза, ослеплял на несколько мгновений. Потом глаза начинали видеть вновь, но в том месте, где была звезда, еще долго светилось багрово-красное пятно.
Это пятно, стоявшее в глазах, путалось в навалившихся сумерках с пурпурным диском садящегося за Берестихой солнца и очень мешало целиться в белые шары, дальность до которых с наступлением темноты становилось все труднее определить, — шары были не совсем одинаковых размеров, и шар поменьше казался более удаленным, а тот, что побольше, — расположенным ближе.
Но залпы следовали один за другим, и это вселяло надежду.
Через полчаса всем ордынцам стало понятно, что их духовная сила, меткость и мужество преодолели коварное колдовство: атака белых шаров захлебнулась.
Их, недобитых, оставалось не более десяти штук, когда ярчайшая звезда, бьющая со стены и посылающая в глаза ослепляющий луч, вдруг потухла.
Однако никто не успел испытать в полной мере радость победы и глубоко, облегченно вздохнуть: одна из кочек, находящаяся в поле недалеко от лучников — на расстоянии половины дальности полета стрелы, — вдруг вздрогнула и тут же начала стремительно и обильно извергать из себя густой, плотный грязно-желтый дым. Кочка дымила столь бурно, что Чунгулаю вдруг показалось, что в этом месте земля прорвалась и недра земли стали изрыгать подземных духов зла.
Почти сразу за ней на поле подпрыгнула еще одна кочка и тоже немедленно вышвырнула из себя
