много, а мне нужны боны, американские бумажные деньги конца двадцатого века, тоже много… Там, в клубе, люди солидные, не барыги. Историки, археологи, ботаники… Я, в общем, отчасти и за этим тоже в будущее летал… Чтоб с местными бандюгами, ну и вообще, — ни с кем тут не связываться… А там — дело другое: без риска и по правилам, по закону. Не стоило?
— Не знаю, — сказал вдруг полковник. — Я ничего не знаю. Я не знаю, что говорят в такой ситуации. И сам не сталкивался, и от других не слыхал. — Он пожал плечами. — Поздравить? Да не с чем. Очень я боюсь этого…
— «Этого» — чего, папа?
— Денег. Не помню случая, чтобы даже гораздо меньшие деньги, «упавшие с небес», шли бы впрок. А тут в таком количестве! В таком качестве. И в таком возрасте… Лучше ты их выкинь, Алексей. Хотя я понимаю, что я глупость говорю.
— Ты чего, серьезно, что ль?! — возмутилась Катя.
— Не знаю. Сам не знаю. …Я по жизни знаю вот что. Деньги надо зарабатывать, а не «находить». Это раз! Легкие деньги легко и улетают. И ничего, кроме горя, не приносят. В конце концов.
— Ну, насчет горя ты хватил! «Ничего, кроме горя»! Вранье… Да три миллиона шестьсот пока растратишь, — сколько удовольствия получишь!
— Вот-вот! — кивнул Михалыч. — Я как раз про это.
— А чего? — возмутилась Катя.
— А ничего. — Михалыч повернулся к Алексею. — Смех смехом, а ты что с этим мешком денег делать собираешься? Всерьез? Без шуток если.
— Разделим поровну, на троих: Дороне Вячеславне, Кате и треть мне. Как договаривались.
— Вот я тебя прошу: ты этого пока не делай. Еще успеешь. Сначала давайте подумаем, ребята.
— Это нечестно, — возразил Алексей. — Если думать, то всем вместе.
— Конечно, — согласился Михалыч. — Думать будете втроем. То есть, если хотите, без меня.
— Вы нам не помешаете. Три головы хорошо, а четыре — лучше.
— Как говорил Змей Горыныч… — подхватила Катя.
— А пока — никому ни звука, — кивнул Михалыч. — А деньги куда спрятать, я покажу.
— А зачем их прятать? — удивился Алеша.
— А затем, что весь полк уже знает, что ты в будущее летал… Раз летал, значит, что-то привез. Вон наука уже караоке на весь полигон закатывает, поди… А в полку разные люди есть. Я-то лучше знаю, ребята, поверьте.
— И что, папа?
— И — «то», Катя…
— Под бок себе спрятать хочешь, в гараж, в старый сейф?
— Нет.
— У Дорони Вячеславны можно спрятать, — предложил Алексей.
— Нет, — возразила Катя. — У нее может сердце не выдержать, когда увидит. Или похвалится кому-нибудь…
— Мы их спрячем туда, — сказал Михалыч, — где они же, можно сказать, сотни лет пролежали, вас дожидаясь. В мешок полихлорвиниловый, — от сырости, в два мешка и — в яму.
— Яму не запрешь, папа.
— Запрешь, Катя. Самый хороший замок — это язык за зубами, дочка.
— Понятно. Только я требую, чтобы триста долларов вы мне выдали прямо сейчас.
— Ну, началось… — вздохнул Михалыч. — «Требую», «мне», «мне», «мне» и «мне»…
— Нет, не «мне»! — возразила Катя. —Аверьянову вон, надо новую ковбойку купить. Старую уже не отстираешь. И не только ковбойку. — Она повернулась к Алексею: — Что, в будущем одежды нет? Ты в чем уехал, в том и вернулся. И ковбойку там все это время не стирал, я вижу! А скажешь сейчас, что за пять секунд, пока ты в будущее туда-сюда летал, и носков не постираешь. Но ты там был, в будущем, сколько недель? Что молчишь? Нельзя ответить? Нельзя лишать меня надежды? Да? Или в будущем нет одежды? Нет?
— В будущем есть одежда. В будущем на нее времени нет. У меня.
— Что от бога, то на всю жизнь, — согласилась Катя.
— Ну, триста долларов, ты, конечно, возьми, — кивнул Михалыч. — А в остальном, прошу не разлетаться.
— Да чего ты все каркаешь?! — возмутилась Катя. — Тебе нужно срочно купить не караоке, а каркаеки. Там будет каркать, а ты — с микрофоном — подкаркивать! Дайте мне еще триста долларов, пожалуйста!
— Я каркаю потому, что очень трудная задача встала перед вами. Использовать деньги. С умом. Ведь в жизни обычно как? Вот мы, спецназ. Захватишь дворец там какого-нибудь диктатора. Ему — дыру в лоб, установили свой режим. Успешно, да? Допустим. А что потом? Потом провалы. Чушь. Неразбериха.
— Я в ваших делах военных не разбираюсь и не хочу разбираться, — заметила Катя. — Я — девочка, во-первых, и еще совсем ребенок — во-вторых.
— Возьмем не наши, а ваши, чисто женские дела, не против. Все излюбленные женские истории кончаются свадьбой. Так? Так! А что потом? А потом кастрюльки немытые, посуда на книжных полках, пыль на цветах на окне, полная ванна грязного постельного белья, невынесенное мусорное ведро…
— Ну, понесло! Тебе что — уже восемьдесят? Ты смотри, папа, попроще на жизнь.
— С удовольствием. Вот я знаю, читал, по телику смотрел, слышал очень много самых разных историй. И ни одной из них не было такой, чтобы герои, персонажи, изящно распорядились бы деньгами, с блеском, виртуозно, — чтобы ахнуть от восторга: «Ах, какие молодцы!» Ни одной такой истории не могу вспомнить. Истории о том, как можно с блеском кучу денег потратить. …А хотелось бы узнать, увидеть. Вот я и думаю, — может, у вас это выйдет? Вы, конечно, дети еще, но в прошлом, в тринадцать лет уже и замуж выходили девочки… А мальчики, — редко, но бывало, — в этом возрасте уже начинали государством управлять. С регентом, конечно, с советниками, но тем не менее… Случалось… Так что вот и карты вам в руки!
— Все-таки умеешь ты, как никто, испортить настроение. Даже такой праздник в задание превратить!
— У меня такая профессия: распознавать проблему и ставить перед личным составом задачу. А вы вот — штаб. Готовьте решение. Вводная дана. Три миллиона шестьсот… Господи, ну и задачка!
— Давай тему сменим, папа! — Катя хлопнула Алексея по плечу: — А мы решили, что ты погиб: у тебя же возврат-луковица была без кошачьего грузика, — знаешь?
— Конечно.
— Значит, там нет никого живого…
В ответ Аверьянов-младший расхохотался:
— Чушь! «Кошачий грузик» означает «чайник», только и всего! Это предупреждение для всех окружающих в ноль-пространстве…
— Как буква «У» на заднем стекле автомобиля? — спросил Михалыч. — На меня не надейся, я — новичок, я — «чайник»?
— Нет, не совсем так, — качнул головой Алексей. — «У» означает у нас просто «ученик», а кошачий грузик означает «варвар». Ну, в общем, отморозок, — откуда-то из двадцатого, двадцать первого века, — хам, потребитель, «имеет всех, но не умеет ничего», и очень часто без мозгов, без совести. Одним словом, грузик означает по-нашему «осторожно, злая собака», — самая близкая аналогия… Я у них больше двух месяцев отучился, экзамен на телепортлетчика на «отлично» сдал, удостоверение получил, комиссию по человечности прошел, хорошая склонность психики к сочувствию и состраданию, …ну, с меня грузик кошачий, конечно же, сняли… Так что не чайник теперь я, не злая собака…
Коля встал. За столом стихло.
— Все нужно успеть нам за жизнь, — сказал Коля, — и поскорбеть, и порадоваться, — жизнь коротка… На все про все у нас сутки, товарищи… Мы победили сегодня и отмечаем победу! Вот так! С чего
