расстроила.
Леня вспыхнул и, по-мальчишески дернув плечом, сердито сказал:
- Подумаешь, расстроила девчонка...
- Я для него не девчонка, - обиженно перебила Динка.
- Это все равно, кто ты для него. Для дела это не имеет никакого значения. И нечего путать общественные интересы с личными! А еще гордится: 'Я арсеналец'! - разбушевался было Леня, но, встретив пристальный, напряженный взгляд Динки, мгновенно утих и, махнув рукой, засмеялся: - А в общем, он хороший парень! И все мы одинаковы. Я вот тоже приехал и размяк! - Он быстро взглянул на часы - подарок Марины после окончания гимназии - и, подмигнув сестрам, добавил: - Мог бы еще сегодня съездить повидать кой-кого, но не хочется: измотался я за эту дорогу и по вас соскучился до смерти! Да и спешного, в общем, ничего нет!
- Ну и не мучайся! Расскажи лучше, какая там новость у тебя. Динка, у Лени какая-то хорошая новость, но он не хотел говорить без тебя! - весело сказала Мышка.
- Новость? Хорошая? - подпрыгнула Динка.
Леня прижал к щеке ладонь и закрыл глаза.
- Сногсшибательная!
- Ну так говори же, говори! - затормошили его сестры. - Сразу говори!
- Сразу нельзя, надо все по порядку. Вот слушайте. Ну, приезжаю я в Гомель, захожу по указанному адресу... Ну, как обычно, семья железнодорожного мастера: жена, двое ребят. Сам такой степенный, пожилой, в очках... Оглядел меня с головы до ног, подал руку. Ну, кто, что, кем послан - обычные вопросы... Как сказал - из 'Арсенала', от товарищей, так он оживился, сейчас жену локтем, самоварчик, то, другое...
- Ну, а где же новость? - нетерпеливо заерзала на перилах Динка.
- Да подожди, все же интересно, - остановила ее Мышка.
- Нет, Лень! Это можно потом, а раньше самую новость! - запросила Динка.
- Ну ладно! Сбила ты мое красноречье! Одним словом, поговорил; он пошел собирать народ, а председателя еще нет: он работает машинистом и должен прибыть прямо на собрание, а собрание на окраине, в домике у обходчика. Ну, народ собирается, ждем... Я, конечно, малость волнуюсь, все-таки не шутка ехать с таким поручением к незнакомым людям. А люди, надо вам сказать, особые, этакие просмоленные, крепкие, зря слов не бросают, и вопросов у них, вижу, много, нешуточных. Одним словом, настоящая рабочая интеллигенция. Есть и партийцы, председатель тоже человек партийный... Ну, разговор о том о сем, и вот входит человек, в кожаной тужурке, чистенький такой, ухоженный. - Леня обернулся к Динке и, увидев ее полуоткрытый рот, торжественно поднял палец. И здесь будьте внимательны, начинается уже моя новость... Ну, поздоровались, он назвал фамилию, я не расслышал какую, заметил только сразу, что выговор у него какой-то нерусский и тип лица. Узкие, блестящие глаза, а улыбка... ну, сразу покорила она меня: открытая, все зубы на виду... 'А, говорит, значит, ты товарищ из Киева? Да, Киев, Киев... Хороший город, хорошие люди, там моя родня живет. Такой человек, дороже золота, только давно не видел... Партийный человек, сам женщина. Может, слышал фамилию? Арсеньева, а называется Марина...'
- Ой! - подскочила Динка. - Ой! Это же наш Малайка! Малаечка!
- Неужели Малайка? - всплеснула руками Мышка.
Леня важно кивнул головой.
- Он! Машинист, партийный человек, председатель, пользуется среди железнодорожников непререкаемым авторитетом! Иван Иванович Гафуров!
- Господи! Малаечка! Да как же ты сразу не узнал его? - возмутилась Динка.
- Да когда я его знал? Один раз, еще мальчишкой, видел из щели забора! Только и всего! Вот Лину я сразу узнал, а ведь ее тоже не часто видел. И она меня! Как услышала, что я Леня, так сразу как бросится ко мне, как заплачет. Честное слово, я сам еле удержался... Ну, ну, Макака, глупенькая, ты чего? И ты, Мышка? Ну, знал бы, не рассказывал!
- Да ведь... Лина... нашлась, - всхлипнув, засмеялась Динка.
Мышка тоже смеялась, вытирая мокрые глаза.
- Так много связано с этими людьми... все наше детство! - словно оправдываясь, сказала она, но Динка уже тормошила Леню вопросами:
- Какая Лина? Здорова ли она? Ты был у них дома? Как они живут? Что говорила тебе Лина? Приедет она?
- Подождите, дайте сказать! Ивана Ивановича переводят сейчас в Коростень, там они и будут жить. Это не так далеко, и Лина обязательно приедет к нам, этим же летом! А сейчас она от своего Ивана Ивановича ни на шаг, боится, как бы не арестовали. Работа у него, конечно, серьезная. Одним словом, настоящий человек, а говорит о себе так: 'Человеком меня сделал Александр Дмитриевич Арсеньев, без него я как был Малайкой, так бы и остался! А еще Лека помог, устроил учиться на машиниста...'
Новость обсуждалась взволнованно и радостно. Динка и Мышка засыпали Леню вопросами. Хотелось скорей обрадовать мать, говорили о письмах, которые задерживаются, проходя придирчивую проверку в полиции.
- Мама не пишет, потому что скоро приедет, - уверял Леня. - Арестовать ее не могли. О папе писать в письме она не хочет, а больше писать нечего, приедет и все расскажет сама, - успокаивал сестер Леня.
- Завтра воскресенье, почта будет закрыта... - озабоченно сказала Мышка. А сегодня суббота...
Динка вдруг схватилась за голову.
- Сегодня суббота? - упавшим голосом переспросила она и вдруг, стремительно бросившись в комнату, начала выбрасывать из комода свои вещи,
Оставив на полу целую кучу белья и платьев, она сунула под мышку сборчатую зеленую юбку, герсет, вышитую рубашку и выскочила на террасу. Растрепанные косы расплелись и длинными прядями спускались ниже пояса, из-под руки торчал бархатный герсет вместе с зеленой юбкой, а рукав вышитой рубашки волочился по полу.
- Суббота, суббота... Федорку замуж... Жених... последние косы мать вырвет! Мне надо скорей бежать к Федорке! - бессвязно бормотала Динка, шаря глазами по углам террасы. Заметив у перил кривой дручок, она со вздохом облегчения схватила его и, не оглядываясь на остолбеневших от неожиданности Леню и Мышку, бросилась бежать к экономии.
- Что случилось? - с тревогой глядя ей вслед, спросил Леня.
Но Мышка и сама ничего не понимала.
- Такого с ней еще не было... - испуганно сказала она.
- Не понимаю. Похватала какие-то вещи, набормотала всякой ерунды про какого-то жениха, про Федорку... - беспокойно сдвигая брови, сказал Леня. Что она задумала?
- А! - догадалась вдруг Мышка и с облегчением перевела дыхание - Это, наверно, свадьба у Федорки. Неужели все-таки свадьба?
- Постой! Какая свадьба? Она же сорвалась в чем была да еще поволокла за собой какие-то вещи и палку схватила! Нет, тут вовсе не пахнет свадьбой! Да и кого с кем венчать? - разводя руками, спросил Леня.
- Да Федорку мать выдает замуж! За какого-то вдовца-мельника! Ну конечно, Динка побежала на свадьбу! Но знаешь, это прямо ужасно: Федорка же совсем девочка и потом она, кажется, любит Дмитро... А эта сумасшедшая Татьяна отдает ее за старика! - с глубокой жалостью сказала Мышка.
- Ничего не понимаю! Да сколько же лет этой Федорке? Она ведь такая же, как наша Динка! - озадаченно пожимая плечами, сказал Леня.
- Ну что ж! Конечно, рано замуж, но в деревне с этим не считаются. А Федорке уже шестнадцатый год, Динка только на три месяца моложе ее. Ах боже мой, бедная Федорка! Неужели все-таки сегодня свадьба? - искренне огорчалась Мышка.
- Ну, знаешь, свадьба не свадьба, а какая-то чертовщина там происходит! Макака тоже зря не бросится как сумасшедшая. Я сейчас пойду туда, посмотрю сам, в чем дело! - решительно сказал Леня и, отряхнув на крыльце припылившиеся в дороге брюки, зашагал по аллее.
Глава двадцать первая
