задачей, хотя и приходилось работать на пределе заложенной мощности.
Этот тоненький, но непрерывный писк больше всего досаждал Вэдану на протяжении всего суда. Он не услышал его и окончательно сообразил, что все это ему снится. Да и настроение у него во сне было совсем другое, чем во время суда. Вэдан ощущал себя приятно взбудораженным, а не измотанным, на грани физических сил и помешательства.
Он увидел спину Шэйно Фасба, которого приводили к присяге. Секретарь монотонно читала формулу. Фасб повторял за ней дрожащим голосом. Язык у него еще плохо ворочался после чудесного исцеления.
«Сейчас он скажет, что ничего не помнит», подумал Вэдан.
Происходящее начинало ему надоедать. Спина Фасба начала медленно менять свои очертания. Вэдан ощутил, что все руки и пальцы у него перемазаны в чем-то теплом и липком. Он вытащил из кармана платок и протер руку.
«Лучше бы мне приснилось что-нибудь эротическое», подумал Вэдан.
– Что вы можете рассказать высокому суду и всем собравшимся о событиях, имевших место в ночь Ке Крэасак Зокелраа?
– К сожалению, почти ничего, – ответил Фасб. – После случившегося со мной я потерял память…
Плечи его раздувались, Фасб становился все выше ростом.
Пальцы Вэдана по-прежнему чувствовались липкими. «Таркство», подумал он и бросил торопливый взгляд на руку. Вся кисть была в красно-коричневых пятнах и ссадинах. «В какое дерьмо я вляпался и не заметил?», подумал Вэдан раздраженно.
Дарэнг снова посмотрел вперед, но Фасба там уже не было. Вместо Шэйно за слишком тесной для него, как парта первоклашки для выпускника, кафедрой свидетеля стоял кэцэр. Голый вытянутый череп его блестел в свете ламп. Жвалы шевелились – он что-то бормотал. Вэдан не мог разобрать, что именно. Верховный Суд, словно не замечая перемены, случившейся со свидетелем, внимательно слушал.
Вэдан похолодел, а вслед за этим ему почти без перехода стало ужасно жарко.
Откуда здесь кэцэр? И, главное, кто это? Три дня назад Вэдан узнал каждого из них даже в скафандре, а теперь не узнавал и в лицо. На кэцэре был мощный хитиновый панцирь с роговыми щитками на плечах и ярким узором.
Растерянный Вэдан моргнул. Когда он открыл глаза, кэцэр уже исчез. За кафедрой свидетеля стоял некто невообразимый. Существо больше всего напоминало огромного паука, который запутался в шерстяной цветной пряже. Круглую, словно мяч, голову обтягивала светло-синяя кожа. Торчали подвижные крупные уши и длинные, тонкие, словно антенны, усы. В ухе торчала золотая серьга.
«Таркство», подумал Вэдан.
И тут он сообразил, кто перед ним.
Тарк обернулся и подмигнул большим зеленым глазом.
– Так вы, я вижу, уже осуществили свой статут? – спросил он голосом Лэйно Саегалла, председателя Верховного Суда.
Нечто похожее Саегалл и впрямь спрашивал у Вэдана. Только не в первый день процесса, когда допрашивали Фасба, а на третий. Статут кровника в отношении Баруга, которым обладал Вэдан, очень тревожил и суд, и общественность. Одного этого статута, возьмись Вэдан за его осуществление, хватило бы для того, чтобы уничтожить все, что еще уцелело в первом городе Цачеса.
– Почему вы так думаете, – пробормотал Вэдан.
Тарк махнул золоченым копытцем, указывая на его руки.
И тут Вэдан наконец понял, в чем они у него испачканы.
– Но я не… – начал было он.
И тут перед его мысленным взором предстал Инедирт, окровавленный, с разбитой головой. Вэдан держал его горло и бил затылком об угол какого-то дома – судорожно, уже не контролируя себя. Инедирт совершенно явно был уже мертв. По рукам Вэдана текло что-то густое и скользкое, белая кашица мозга разлеталась в стороны при каждом ударе. Но он уже не мог остановиться, и лупил черепом Инедирта о камни так яростно, словно ему нужно было снести этот дом.
Вэдан рванулся вперед, скатился с постели и проснулся окончательно. Несколько мгновений он лежал, обессиленный, на ковре перед своей кроватью, не делая попыток подняться. Все мышцы его тела дрожали, словно он весь день проработал на погрузке, как докер.
Затем Вэдан встал, накинул шелковый халат и прошел в столовую, не зажигая света.
Там он достал из серванта коробку с курительными палочками, извлек из внутреннего ящика медную литую пепельницу и закурил. Огонек на конце палочки уютно алел в темноте.
Он глубоко затянулся. На миг ему показалось, что он снова погружается в пучину кошмара. Это были те самые ароматные палочки из Ретернленда, что Вэдан курил у Инедирта, когда сбежал от кэцэров. Вэдан сообразил, что Инедирт скорее всего оставил их здесь, когда ночевал – после возвращения вместе с обреченными из Священной Рощи. Вполне в его стиле – Инедирт запомнил, видимо, что Вэдану они понравились, и как будто случайно оставил их здесь. У Вэдана защемило в груди.
Та жизнь, где у него был любящий друг, делавший ему маленькие подарки, сгорела вместе с первым городом Цачеса. Закончилась, словно ее и не было, почти месяц назад. И теперь, натыкаясь на ее следы, торчавшие тут и там, как коряги из речного песка, Вэдан все еще больно ушибал душу.
«А было бы лучше, если бы со мной кто-нибудь здесь был», подумал Вэдан.
Он не был один в доме. С ним были Гэдир и Мэнир. Парочка перебралась на первый этаж, чтобы не мешать ему. Но Вэдан подумал о своей постели.
«Не так жутко было бы по ночам, когда…».
Впрочем, Мэарит не согласилась бы быть чем-то вроде сестры милосердия, он чувствовал это. Что же касается другого человека, который, скорее всего, согласился бы…
Руки Вэдана непроизвольно сжались, как механическая лапа автопогрузчика. Вэдан сломал курительную палочку, обжегся ее концом и тихо выругался.
«Придется, все же, спать одному», печально подумал он.
Ничего еще в жизни ему так не хотелось, как
Но это означало бы уничтожить и самого себя, и Вэдан это понимал.
Он выпил воды из кувшина, стоявшего в центре стола, и вернулся в свою комнату. Предстояло как-то убить оставшиеся до рассвета часы. Снова лечь спать он не рискнул бы. Вэдан опасался опять очутиться во власти кошмара – еще более худшего, чем только что виденный.
Вэдан вспомнил кэцэра из своего сна. Он зажег ночник и извлек из ящика стола свиток с дневником Мибла. Читать не хотелось. Вэдан просто прижался к нему щекой. Он ощутил шероховатость бумаги, ее тонкий, сладкий запах.
Ему пришла новая мысль. Хотя и прочесть дневник Мибла мог каждый – опытный разведчик не ошибся в подборе шифра – документ по-прежнему существовал в единственном экземпляре. Дневник оставили Вэдану, по безусловному праву обладания трофеем. Но Дарэнг помнил глаза директора Музея Культуры и Истории Цачеса, когда объявили эту часть решения суда.
Такой документ не должен был находиться в частных руках.
И он не должен был существовать в одном-единственном экземпляре. В случае его
