пропадают-то самые заметные фигуры!
— Ты мне льстишь, — пробормотал Вадим. — Что же это — работорговля? Или кто-то обзаводится собственными шарашками?
— Не слишком ли масштабно для частного сектора?
— Ну не на мясо же их пускают?
— Скажешь! — Тима даже передернуло. — Недоставало нам каннибализма!
— Тебе-то чего пугаться? — усмехнулся Вадим. — Твоего мяса хватит разве на холодец.
— Но сам я, в отличие от тебя, мясо потребляю! И если бесперебойные мясные поставки объясняются именно этим…
Но тут в комнату вступила Юля, торжественно неся поднос с пирожными и тропическими фруктами, давно уже здесь не виданными (а некоторые — так и вовсе), и Тим прикусил язык.
— Чаек готов, — объявила она. — Как наш зануда-старикан — еще не помер?
— Дождешься от него! — откликнулся Тим, с воодушевлением поднимаясь навстречу. — Ну-ка, ну-ка, чего там у нас?
— Думаешь, и тебе перепадет? — спросил Вадим. — Поостерегись отъедаться — а вдруг вправду?..
Потянувшись, он надавил на круглую ручку одного из шкафных ящиков, и тотчас из укрытых в стенах динамиков зазвучала нежная мелодия. Покрутив ту же ручку, Вадим отрегулировал звук и снова откинулся в кресле. Его фонотека старой эстрады мало чем уступала книжной коллекции, а по нынешним временам вообще могла оказаться лучшей в Крепости — теперь в чести другая музыка, со «смыслом». Юля с любопытством крутила головой, пытаясь разобрать, откуда идет звук. Затем вопрошающе уставилась на Вадима.
— Диву даешься, до чего наши Главы нетерпимы к тому, что исходит не от них, — произнес он. — Казалось бы, при чем тут забугорная музыка, совершенно безобидная по текстам? Или же любая из местных, хоть на чуть выпадающая за рамки? Ан нет, и этого не одобряют! Почему, как думаете?
— И почему? — сейчас же спросила Юля.
— На сей счет у меня собственная теорийка. Вот, скажем, мне для чего нужна музыка?
— Для чего? — опять подхлестнула она, хотя вопрос был риторический.
— Чтобы заслониться от посторонних шумов, заодно отстранившись от всех; вдобавок хорошие мелодии поднимают настроение. Выходит, властям не нужно, чтобы я был спокоен и весел? Им выгодно, когда я раздражен и разряжаю досаду на ближних. Вот если все ненавидят всех, тогда без Глав не обойтись: надо ж кому-то улаживать склоки? Всеобщая разобщенность — вот чего они добиваются! Разрыв любых горизонтальных связей — чтобы сплошь подменить их вертикальными.
— Ну, понесло! — скривился Тим и подмигнул Юле, будто призывая к снисходительности. — Дай тебе волю, Вадичек, ты же и вовсе отринешь государственность, разве нет?
— Лично мне она не нужна, — подтвердил тот, — во всяком случае, в ее директивном качестве. Ибо никогда я не заступлю на чужую территорию, пока меня не позовут, и то еще неизвестно. А к себе никого не пущу, пока сам не захочу. И если бы остальные так не любили влезать в дела других!.. Собственно, для того государство и нужно, чтобы бить наглецов по рукам. Но беда в том, что само оно первый влезальщик, ежели его не придерживать. А наши «вековые традиции» как раз приучили нас к лишней терпимости, да еще православие добавило: как же, всякая власть от бога и всю ее — Советам!.. Вот и пожинаем теперь плоды тоталитаризма: слишком привыкли жить колхозом еще до того, как в них стали активно загонять.
— А вот мне нравится быть в гуще, — заявил Тим. — Так что? Может, я стадное животное, почем знать! И «влезать в дела других» тоже люблю, причем не всегда с лучшими намерениями, — выходит, без государства мне не обойтись? И таких, имей в виду, массы, и это еще не худший вариант!..
— Смотри-ка, — удивился Вадим, — бываешь самокритичен! По нынешним временам даже это — редкость. Долго копил силы, «дитя порока»?
— Ну да, я порочен по природе — признаю, — вздыхая, подтвердил Тим. — И грехов на моей совести немало даже преступлений, кровавых и жутких. Но что я могу, Вадик? Жизнь полна искусов. Это тебе все просто, ты цельная натура. И любое аморальное действо тебе столь же отвратно, как другому наесться дерьма. Скучно, девушка! Такова твоя природа, и быть праведником тебе ничего не стоит — ты лишь следуешь своему естеству. Может, ты ангел во плоти, может — пришелец из оплеванного ныне коммунизма (хотя и я верю в него примерно как в райские кущи). В любом случае, твое духовное начало без усилий подавляет плотские позывы. А каково тем, у кого духа и плоти примерно поровну и все это — в шатком равновесии? Вот где истинный драматизм! Такие персонажи много занятней, чем эти самые — с крылышками и нимбом. Ну скажи, чего интересного в тебе, монолите? Ведь тебе даже смелость не нужна, ибо с такими мослами ты любых хулиганов разделаешь под орех!
— А что станет тогда с крылышками? — полюбопытствовал Вадим.
— Н-да, действительно. — Ненадолго Тим задумался. — Господи, да хулиганы к тебе попросту не привяжутся — откуда им знать, что ты такой телок? А вот я от рождения мозгляк. И если б с младых ногтей не пристрастился к единоборствам!..
Если он рассчитывал произвести впечатление на Юлю, то промахнулся: девочке его «совершенства» были до лампочки. И слишком много повидала она настоящих бойцов, чтобы клюнуть на такую дешевую наживку. Кажется, Юля даже не прислушивалась к скучному разговору мужчин.
— Конечно, будь я габаритов Вадима, — сделал новую попытку Тим, — проблем у меня стало бы вдвое меньше.
— А я, по-твоему, так и родился шкафом?
— Тумбочкой, — ответил коротыш. — А потом эта тумбочка росла, росла…
— Сам посчитай, — предложил Вадим. — Когда я противостою другому, сила у меня падает раза в полтора, — а у того, может, обратная реакция. Стало быть, для победы я должен быть сильней его втрое — арифметика простая. И насколько, по-твоему, легко достичь такой формы?
— Кстати, насчет формы, — неожиданно вступила Юля. — Кто-то недавно грозился наделить меня бойцовыми навыками. Я ведь тоже — «мозгляк». Или «мозглячка»?
Оказалось, она прекрасно все слышала.
— Юленька, — встрепенулся Тим, — милая моя, да я ж хоть сейчас, хоть до самого утра!..
И осекся, с опаской глянув на Вадима. Однако схлопотал не от него.
— Тимушка, дорогой, а ты тут при чем? — ласково спросила девушка. — Тебе вообще пора баиньки, разве нет? А с Димом у нас свои счеты — старые, свирепые. И уж с него я стребую сполна, будь уверен!
— Вот так, значит, да? — засмеялся малыш, демонстрируя, как здорово он умеет держать удар. (К счастью, Юля не настолько к нему приглядывалась, чтобы заметить дергающуюся щеку.) — Тогда я пошел?
— Иди, милый, иди, родной, — безжалостно напутствовала девушка. — Не забудь на ночь почистить зубки, какие остались, плешечку расчеши и укройся потеплей — ведь, не ровен час, простудишься!..
— Жестокая, — с натянутой улыбкой выдавил Тим, — ты разбиваешь мое сердце!
Помахав рукой Вадиму, он ушел — деревянной поступью, стараясь не оступиться под тяжестью взглядов, нацеленных ему в спину. Дверь за Тимом закрылась аккуратно, очень тихо, чтобы никто не увидел его обиды. Странная закономерность: как раз такие вот нахалята и бывают самыми ранимыми.
— К чему эти демонстрации? — поинтересовался Вадим. — Очередная вожжа под хвост?
— А пусть не держит меня за дурочку! — огрызнулась Юлька.
— Так ведь и я держу.
— А с тобой неинтересно скандалить: все как об стенку!..
— И кто же ты после этого — «мозглячка»? Или бестолочь?
— Не тебе решать, ладно?
— Ладно, — согласился он. — Так тебе нужны бойцовые навыки?
— Ты обещал! Подумать. И что?
— Есть сложности.
