— Все те же, да? Пфу!..
— Не только, — сказал Вадим. — Точнее, дело вовсе не в этом. Я уже говорил: важна не сама близость, а твое отношение к ней.
— Короче: «чего тебе надобно, старче»? — спросила Юлька. — Ты меня уже достал!
— Доверия.
— А ты-то сам мне доверяешь?
— Нет, — ответил он. — Но это и не нужно.
— Хорошо, а что ты понимаешь под «доверием»? Ну хочешь, я доверю тебе девичью честь? Или жизнь?
— Не хочу, — отказался он.
— А что? Пустячок. Ну?
— Душу.
— Приехали, — сказала Юля. — И на мою душу нашелся покупатель. Значит, ты дьявол?
— Со стороны видней, — пожал он плечами.
— «Вы не стойте слишком близко, — процитировала она. — Я тигренок, а не киска!» Не боишься?
— Мышонок ты, — хмыкнул Вадим, — в медвежьей берлоге. Помнишь: «Не подходи!»
— Между прочим, — внезапно вспомнила девочка, — а по кому ты врезал — там, в подземелье? Я ведь потом заметила на ломе кровь.
— По собачке.
— Чего?
— По своей «комнатной собачке», — уточнил Вадим. — Если я — дьявол.
— Так то была крыса? — С сомнением Юля покачала головой: — Нет, удар был слишком… слишком… — Она покрутила в воздухе пальцами, подыскивая слово.
— Увесистым? Крыска того стоила.
— Ты словно бы стол развалил. На сколько ж она тянула?
Вадим прикинул, вспоминая тяжесть удара и его последствия.
— На полцентнера либо больше. Еще та крыска!.. Хорошо, одна.
— Посмотреть бы.
— В следующий раз прихватим с собой камеру, — засмеялся он, — и попросим их сесть поплотней, в два ряда. А затем поставим перед ними сыр.
— Сыр-то зачем? — не поняла Юля.
— Для улыбки… Ладно, мы отвлеклись. Так как там насчет души?
— Что ли расписку дать? Так я могу, даже и кровью, вот только месячных дождемся, ладно?
— Ну, как хочешь, — безразлично сказал Вадим, откидываясь в кресле. — Чаю еще налить?
Не дожидаясь ответа, он наполнил обе чашки до краев.
— Ладно, чего ты? — сказала Юлька. — Уж пошутить нельзя!
— Да ради бога — кто бы возражал.
— Ну ладно, чего мне надо делать, а?
— Прежде всего: прекратить выпендреж. Я ж не Тим, на это не клюну.
— Уже прекратила. Дальше?
— Раздеться. Совсем.
— Ну наконец! — оживилась девушка, спешно принимаясь за дело. — Я свежевымытая, ты не думай.
— Я что, похож на мыслителя?
— То-то, что похож! — Хихикнув, она уселась голым задом на столик, чуть не в посуду, и с усилием принялась стаскивать с себя тесные джинсы. На всякий случай Вадим убрал от нее подальше дымящиеся чашки и блюдо с пирожными. Затем, прикинув, освободил столик от прочей снеди.
— Дальше что? — слегка задыхаясь, спросила Юля. — Ложиться? Где?
— Сначала встань. В полный рост, сколько наберется.
— Хочешь провести ревизию налички? — догадалась она. — Да пожалуйста, чего мне скрывать!
Подобрав под себя ступни, девочка распрямилась прямо на столике, затем широко расставила ноги и закинула руки за голову, будто сдавалась блюстителям.
— Ну, — спросила она, глядя на Вадима исподлобья, — какие ваши впечатления?
— Замечательные.
— А поконкретней?
— Ножки — прелесть, — не спеша заговорил Вадим, — попка — загляденье, талия — обзавидуешься, «хороши также грудь и улыбка»…
— Ладно, кончили расшаркиваться! — хмуро распорядилась Юля. — Давай по существу.
— А если по существу, то какой из тебя боец, сама подумай? — со вздохом сказал он. — Это только в кино подобные милашки запросто прошибают кулачками стены. И даже не в кулачках загвоздка — их-то еще можно укрепить. А вот с прочим что делать? Когда лупишь рукой, по телу будто волна проходит, разгоняясь от ступней через несколько мышечных поясов и суставных узлов, пока не ударяет в кулак. А у тебя волна погаснет уже на талии — про плечи и локти даже не вспоминаю…
— Чего ж делать-то? Мне надо!
— Если у тебя и поднакопилось мясцо, то лишь на бедрышках да ягодичках. Наверно, бегаешь много?
— Точно, — подтвердила девочка и похвалилась: — Я еще та лошадь, не угонишься!.. И танцевать люблю.
— К тому же растяжку я тебе обеспечил, — добавил Вадим. — Так что главный упор придется делать на ноги.
— Лучше бы — между.
— Ладно, ложись.
— Где?
— Да здесь же, где сидишь.
Послушно девочка разлеглась на прохладной столешнице, забросив руки за голову. Длины столика как раз хватило ей от локтей до коленок, а предплечья и голени свисали, немного не доставая до пола. Повернув голову, она посмотрела на хозяина — с надеждой и опаской.
— За кого меня принимаешь, — полюбопытствовал он, — за колдуна?
Юля молча кивнула.
— Ну, дожил!.. И не боишься?
На этот раз она не шелохнулась.
— Что же, trust me и лови кайф — если сможешь.
Поднявшись, Вадим «аккуратно, но сильно» привязал ее запястья и лодыжки к ножкам столика, словно бы специально предназначенного для ритуальных распятий. (Видел бы ее сейчас Тим!) Потушив верхний свет, он установил по сторонам ее талии и меж колен три высоких мерцающих свечи, добавляя сцене мрачного уюта и торжественности. Затем снова спросил — больше для очистки совести:
— Так ты на все готова?
— Абсолютно!
— Тогда держись.
Сходив на кухню, Вадим вернулся, неся в одной ладони горку натертого сыра, в другой — нахохленного притихшего мышонка. Увидав зверька, Юля содрогнулась, но тут же закусила припухлую губку. А чего она ожидала — что он будет резать над ней черного петуха?
— Теперь представь, — заговорил Вадим, — будто это и есть тот громадный, хищный, напавший на нас Крыс-людогрыз, гроза темных Подземелий, и попытайся понять его, проникнуться им, может, даже полюбить… — Не передумала?
— Н-нет, — выдохнула она.
Небрежно Вадим рассыпал по ее озябшим животу и груди сырные стружки, а поверх
