промахнулись уже с оценкой материала, не понимая, что «из дерьма не вылепишь пулю», тем более — домище размером в страну. А потому для цементирования нужны звери, только и способные скотинку приструнить. И чем выше этажность, тем страшнее потребно зверье. Убийцы, маньяки — подумаешь! На них и построим новый мир.
«Ну да, „мы наш, мы новый“! — усмехнулся Вадим. — Было уже такое, и для лучшей сцепки тоже набирали самую грязь — липкую, жадную, завистливую. Правда, тогда в этом не признавались и садистов называли героями, стукачей — патриотами. А вот наш старикан „с большевистской прямотой“ режет правду-матку, как ее понимает, и не стесняется при этом выглядеть кисло — достойно уважения, что ни говори».
— А что делать с умниками да праведниками? — поинтересовался Вадим. — По-вашему, таких не осталось?
— Вот они и есть — главная мразь! — снова разъярился старик. — Слышать не могу про сих изменников! Трусливые продажные словоблуды, смущающие нестойких. У них сумятица в головах, они не признают простых истин — а кой прок от сложных, кто клюнет на такие? Ты ему слово, он тебе — пять, да все с подковырками, с выпендрежем. Ненавижу всезнаек!
— Желаете их извести? — усмехнулся Вадим. — К пистолету тянет, как Геббельса? Но ведь тогда народ действительно обратится в стадо. Может, этого вы и добиваетесь: подогнать реалии под свой постулат?
— Хочу расчистить путь. Довольно нам мешать!
— А они не мешают — просто не желают идти со всеми. Но ведь это вас и бесит, верно?
— Не в них соль, — отмахнулся старик. — Правых всегда больше. И наоборот: большинство — право!
— Больше всегда глупцов. Это пророки — в меньшинстве.
— Не обольщайся, глупцы здесь все! («За единственным исключением, надо думать», — внес поправку Вадим.) Только одни глупцы трусливые да слабые, другие — злобные, а потому сильные. И значит, каждому уготовано свое место!
Он из породы людей, которые всегда правы, окончательно решил Вадим. Из тех, кто готов облагородить собственное дерьмо, как бы оно ни смердело, — но только собственное!.. Похоже, разговор теряет смысл.
— Интересно, чем вас впечатлили маньяки? — повернул он в иное русло. — Больные ведь люди, к тому ж опасные!
— И все-таки они одарены большим. Им добавлен еще один могучий позыв: подчинять. А кто жаждет власти, подспудно тяготеет к покорности. Они управляемы, да! И лучше организуются.
— Еще один «самый организованный и дисциплинированный»? Приехали…
От такой картинки: сплоченные в организм маньяки, поставленные во главе, — Вадиму сделалось муторно. Хотя и это уже было… ну, почти.
— А почему не взглянуть на вещи шире? — снисходительно предложил проповедник. — Можно ведь рассматривать маньяков как архангелов, насланных на человечество за грехи, — почему нет?
— Тогда и тот, кто их натравил, изрядный садюга.
— По крайней мере, у них — у каждого! — есть идея.
— Фикс, — прибавил Вадим.
— И энергия. Если направить ее в созидательное русло…
«Пожалуй, ты и сам маньяк, — подумал Вадим. — Не дают покоя лавры основоположников? Действительно, наш-то был гениальным мошенником: так задурить головы нескольким поколениям! И писучие ж были, гады. Кто бы их вообще читал, если б не заставляли, — ведь тягомотина! Врали бы веселее, что ли… а впрочем, зачем им?»
— Зачем науськивать маньяков, когда существуют Мстители? — спросил он, словно по наитию. — Вот это работа, следует признать!
— Ага, ты уже знаешь про них! — возликовал старец, всплеснув широкими рукавами точно крыльями. — Воистину: вот они — грозные вестники Хозяина, кои нам, слабым и ничтожным, указывают путь!..
— Хозяин — это, видимо, бог? — уточнил Вадим. — Единый и самодержавный?
— Вне всякого сомнения! — с воодушевлением поддержал проповедник. — Миром не может править ни вече, ни парламент — только один. И больше на троне Он не потерпит никого!
— А Мстители, стало быть, его ангелы? Наверно, еще и не самых высоких чинов, не архи? — Вадим хмыкнул: — Нет бога, кроме Хозяина, а вы — его пророк?
— Ну, я не мечу столь высоко…
— Так у вас, что ли, секта? — перебил Вадим. — И как же вы зоветесь: потрошителями, расчленителями, мясорубами? Или каждый чеканулся на своем? А как вы разделяетесь по ячейкам, какова общая структура, признаете ли «демократический централизм»?.. Это когда снизу рекомендуют, а сверху диктуют, — пояснил он на всякий случай. — Потом тех, кто промахнулся с рекомендациями, можно сократить до нуля. И какие достижение идут в отчетность: отрубленные головы, вспоротые животы, оскверненные дети?..
— Если потребуется для дела, — подтвердил зачинатель, мрачнея на глазах. — А жирующим на тучных лугах барашкам лучше уразуметь, какой ценой оплачено их благоденствие. Когда они осознают собственную мерзость, всем станет легче.
— Но раз вы настолько презираете людей, чего ж за них радеть? — удивился Вадим. — Или вам тоже неймется наследить в Истории? Фараоны, помнится, возвеличивали себя каменными грудами до небес, а вот тираны посвежее, начиная с Чингисхана, вместо булыжников используют в пирамидах людей, мертвых или живых. Еще одной «тысячелетней империи» захотелось? Так всем им одно место — на свалке!..
— А вот мы поглядим! — запальчиво возразил старик. — Думаешь, спроста развелось вокруг столько хищников? Это наш вид заботится о выживании, теснее сплачивая особи. Природа мудра — не то, что люди. Без страха не будет прогресса, все обратятся в дегенератов, в растения, даже о себе не смогут заботиться!
— Так природа или бог? Вы бы определились сначала…
— И дело не только в маньяках, — не слушая, вещал пророк. — Помнишь, как полыхнула народная ярость в ночь Варфоломея? Весь город поднялся точно человек и в несколько часов вымел из себя скверну! Пять тысяч покойничков за один присест — каково!
— По стране их набралось тысяч тридцать, — прибавил Вадим. — И что?
— А то, что в каждом живет душегуб. И когда такое чудище вдруг вздыбится сразу из всех, лучше, чтобы для него уже подготовили голову — из самых злобных, вскормленных на крови… другие не справятся. Иначе опять получите свой «бессмысленный и беспощадный» — не хочется небось?
— Нужна «направляющая сила»?
— А хоть бы и так!
— Но ради чего все? — допытывался Вадим. — Что это за благо такое — общее? Ну объясните, я ведь пытаюсь понять!..
— Ради людей, — убежденно ответил старик. — Они хотели жрать да плодиться? Так я им это обеспечу, причем за минимальную цену.
— И вы уверены, что их потребности этим исчерпываются? А если кто-то захочет большего?
— Ради общего приходится жертвовать частным.
— А что есть благо, станете определять вы? Тоже ведь проходили!
— Почему — я? Существует массы. А они всегда отвергают одиночек, даже сверходаренных. Все должны подстраиваться под стандарт, иначе…
«Кто не с нами, тот против»? А с несдавшимися — по известному рецепту?
Теперь это больше напоминало диспут, религиозный или философский. Два убежденных в своей правоте адепта, сцепившихся намертво, — не хватало лишь публики да почтительно внимающих учеников. Однако не слишком ли далеко они разошлись, чтобы еще слышать друг друга? Странно, что старикан вообще реагирует на чужие доводы — может, оттого, что они созвучны его сомнениям? Впрочем, откуда у
