Осененное свежеразбуженным знанием, тело не разочаровало: руки сами, вслепую, находили мечи и тут же порывались их вырвать, чтобы запустить убийственную атаку. Черт побери, обеспокоено подумал он, с этим надо аккуратней: как бы не переусердствовать. Рефлексы ведь опережают сознание, и что толку в позднем раскаянии?
— Сечешь и в этом железе? — заметил наблюдательный богатырь. — Знакомые ухватки — в точности, как у сэнсейчиков Брона.
— Завидно, что ли? Могу поднатаскать.
— И без тебя есть кому — до кровавых мозолей.
— А если без мозолей?
— Это как же? — не поверил Гризли. — Не бывает такого! Сколько живу, все достается мне через пот — или кровь.
— Тебя никогда не лупили под наркозом, толстый? — со смешком поинтересовался Вадим. — Перезаписываем рефлексы напрямую! Считай это разновидностью гипноза.
— Нет, правда? Мне бы сгодилось. И не только мне: Брон бы за такое озолотил — у него же сдвиг на холодном оружии!
— Как-нибудь попробуем — на досуге. Честно сказать, до сих пор я проделал это лишь раз.
— Даже если и получится — мало, — с сожалением возразил Гризли. — Насмотрелся я на этих жонглеров: у них же не суставы — шарниры! А у меня… — Он выставил перед собой могучую десницу, уже бронированную пластиком, покрутил громадным кулаком. Действительно, подвижность кисти «оставляла желать», а на одной хватке не выедешь. Такие руки больше годятся для кулачных боев, но эти времена уже отходят.
— Мне бы приличную растяжку в паху, представляешь? — добавил Михей. — Я ж ногой стены прошибаю, что твой Портос! А скорость у меня не хуже, чем у тех макак, и прыгаю куда выше.
— Как гиббон… Ну-ка… — Сняв перчатку, Вадим обхватил пальцами толстое запястье богатыря и на минутку прикрыл глаза, посылая в ладонь тепло, прямо через броню расплавляя суставные затвердения.
— Да ты и вправду — кладезь, — проворчал Гризли, снова покрутив кулаком. — Ишь, совсем другое дело!
— Лудим, паяем, — откликнулся Вадим, надевая перчатку обратно. — Настраиваем мозжечки, повышаем напряжение нервных сетей, впечатываем двигательные программы… Штампуем киборгов!
— Только я ж не халявщик, зачем мне это даром?
— «И даром не надоть, и с деньгами не надоть», — подтвердил Вадим. — «Правда-правда!» А как насчет обмена, медведище?
— Чем берешь-то?
— Не бойсь, мне тоже лишнего не надо. Ну, потерпишь мое занудство денек-другой, поделишься сокровенным…
— И все?
— Мало не покажется, — заверил Вадим. — Я дотошный. А степень доверительности будет зависеть от размеров твоей благодарности.
— Ну и все, по коням, — скомандовал Гризли, легко взбираясь на вездеход. Последовав за ним, Вадим протиснулся в узкий люк и оказался в неожиданно просторной кабине с двумя роскошными креслами, помещенными перед впечатляющим пультом и разделенными удобным столиком. Опустившись за руль, он быстренько разобрался с индикаторами, кнопками, рычагами и педалями, почти не обращаясь к руководству, предусмотрительно выложенному на видное место. Потом оживил борто-комп и на скорую руку с ним пообщался.
— Что значит спец! — со смешком заметил Гризли, наблюдая за Вадимом из соседнего кресла. — Вот мне бы чего попроще: руль да пара давилок. — А пока разберешься в этом компоте! — Он безнадежно махнул рукой.
— Ну-с, можно выезжать, — объявил Вадим. — Или кого ждем?
— Погоди — последний штрих. — Запустив лапищу в бэтровский бардачок, больше похожий на сейф, Гризли выудил пару увесистых пистолетов и протянул напарнику. — И еще не пропусти это. — Он кивнул по сторонам, где под самой крышей крепились два могучих огнестрела, сродни Валетовому, только с длинными стволами, массивными прикладами и сложными оптико-лазерными прицелами, — кажется, крутари прозвали такие убойниками. В дополнение к ним Вадим разглядел в глубине кабины еще одну пушку, гранатного калибра, — ныне именуемую гранаметом. Это не считая станкового пулемета, пока что уложенного за спинками кресел. А пулемет был хорош: скорострельный, с обширным коробчатым магазином, — совершенное орудие смерти, извергающее свинцовую струю из полудюжины стволов. Специально под него вблизи люка было запасено третье кресло — поменьше, но тоже вполне комфортное, как будто предполагалось гнездиться там часами.
— А ракетной установкой вы не запаслись? — полюбопытствовал Вадим, рассовывая пистолеты по кобурам.
— Все впереди, партнер, не переживай. Пока обходимся пулеметом. Ну, теперь двинулись!
Запустив моторы, Вадим подивился их деликатному ворчанию, никак не гармонировавшему с такой громадной мощью. Затем тронул машину с места и поразился плавности хода: с эдакими амортизаторами не страшны любые дороги — и бездорожье тоже. Похоже, бэтр походил на армейский только внешне.
Они выехали из гаража и покатили по пустынному шоссе, мимо заброшенных домов. Сумерки уже начинали сгущаться, а налетевший предзакатный ветер, студеный и порывистый, уже гонял по дворам приземистые смерчи, который раз вороша старый мусор, — но в кабине было уютно и покойно, словно внутри здания, а вдобавок тепло, чем не баловали даже в домах.
— Недурно вы устроились — а, Михей? — позавидовал Вадим. — И вправду: мускулы в цене! Кстати, почем нынче пушечное мясо?
— По деньгам, — ответствовал Гризли, расставляя на магнитном столике металлизированные тарелки и бокалы. — Не хочешь подкрепиться?
— Ведь только выехали!
— А по-моему, самое время.
— … сказал Винни-Пух.
Судя по благосклонной ухмылке, симпатичный сей медвежонок был Гризли знаком, и против известного родства с ним громила не возражал.
— Люблю пожрать, — подтвердил он. — Сколько той жизни, Вадик!..
Утробно гоготнув, крутарь принялся загружать посуду яствами, извлекаемыми из небольшого холодильника, — откровенно гордясь их разнообразием и отменным качеством. Впрочем особых лакомств не обнаружилось, все было по-билдерски добротно, питательно, малокалорийно: шматы пахучего мяса и ломтики сыра, вареные яйца, орехи, зелень, овощи, соки.
— Всеяден, как любой гризли, — заметил Вадим. — А с меня довольно и яблока, благодарю.
Скоро они пересекли городскую черту, дальше которой крепостные редко забирались — с тех пор как в Крепости отменили пригородные автобусы, а личные колесники обобществили (с горячего одобрения большинства). Довольно долго бэтрик ехал вдоль шоссе, прямого, как луч, и совершенно безлюдного. Вообще, некоторые дороги, направленные к загородным резиденциям Глав или к поселениям крутарей, еще поддерживались в пристойном состоянии, но это старое шоссе, похоже, не вело никуда. А если и вело, то очень немногих.
Вгрызаясь в яблоко, Вадим сосредоточился на управлении. Дома уже остались позади, и с обеих сторон к дороге стали подступать деревья — растрепанные, замороченные изменившимся климатом, частью и вовсе высохшие либо поваленные. Вадим не выбирался на природу уже лет восемь и теперь с любопытством озирался, сравнивая впечатления. Оказывается, от ночных гроз и смерчей окрестные леса пострадали не меньше города, если не больше, — даже отсюда, с шоссе, бросались в глаза перемены. Некоторые участки выгорели напрочь — до остроконечных угольных пеньков, похожих на черные термитники; другие затянулись мертвыми болотами, а из вязкой жижи торчали раскоряченные голые остовы, медленно разлагаясь. Можно представить, какие непролазные буреломы наворочаны по лесным
