рукояти, из-под которой еще пузырилась темная кровь. При этом ни одного лишнего следа: шаг внутрь, единственный выверенный удар и — назад, пока не забрызгало. Тоже, видать, чистюля! А заколотая еще долго сучила ногами — от таких ран скоро не умирают.
Расстроено Вадим покачал головой. Наказание не уступало жестокостью преступлению — стало быть, и палач, кем бы он ни был, до омерзения походил на осужденную. Он ведь не просто пресек дальнейшие похождения людоедки, спасая будущие жертвы, он рассчитался с ней за что-то; и способ слишком изощрен, чтобы оказаться случайным. Стращать здесь некого: вряд ли в глухой дворик забредали сторонние, — значит, дело в ином. Личные разборки? То ли Серафимовна кому-то недодала (что вряд ли), то ли наоборот, оказалась слишком щедрой. Может, один из несъеденных любовников воспылал ревностью? Или сгоряча отгрызла у бедняги сокровенное? Или… или… Боже мой!
Вадим вдруг понял, отчего лицо старика-проповедника показалось знакомым: не далее как сегодня оно мелькнуло на древней фотке, рядом с девчоночьей мордашкой. «И шестикрылый Серафим», надо же! Так это не было пустой болтовней? Правда, там будущий пророк вовсе не походил на аскета — скорее на чревоугодника и сластолюбца. А «вбивал послушание» он, выходит, не только «через задницы», но и через прочие подвернувшиеся места. И старался, видимо, изрядно, пока не обзавелся язвой, да подагрой, да склерозом — не постарел. Из-за нахлынувшего бессилия вспомнил о боге, как и большинство импотентов заделавшись моралистом (не себе, так и никому). И уж ему было за что мстить блудной дочурке: за подростковую ее сексапильность, доведшую до кровосмешения, за погубленного наследника, за несбывшиеся надежды. К тому же обрубил опасную нить, а заодно схоронил давний грех. Откуда я тебя породил, туда и убью, — как и положено у нас, наследников Бульбовой славы. А она рассчитывала обрести здесь убежище!..
Аккуратно прикрыв дверцу, Вадим оплескал будочку керосином, припасенным в кладовке, и подпалил. Конечно, не мешало бы снять с ножа отпечатки, но кто станет этим заниматься — не блюсты же? А мавзолеи плодить не будем — пусть душа поскорей отлетает от нагрешившего тела, преданного очистительному огню.
Где же искать тебя, старче? — спросил Вадим у дымного столба, вздымавшегося к близкому небу. — И «чего тебе надобно» — теперь? По-моему, ты не тот конец обрубил, к тому же опоздал лет на сорок. Но мы еще встретимся, будь уверен. Ты ведь сам этого хотел?
2. Лига медведей
Как уславливались, Скиф поджидал Вадима возле портовых гаражей, облокотясь на крышу положенного треколесника и привычно поглядывая по сторонам. Подобно Валету, он заматерел, еще оброс плотным жестким мясом и так же отпустил усы и волосы, словно подчеркивал, что при нынешнем своем положении вовсе не обязан самолично участвовать в разборках, — хотя при случае не оплошает.
— Точен, как и раньше, — произнес Скиф, глянув на часы. — Это радует. — Небрежно он протянул Вадиму руку, снисходя к новому подчиненному, и кивнул за плечо, внутрь гаража: — А там твой нынешний напарник. Представлять не обязательно?
Пригнувшись, Вадим нырнул в темную глубину и едва не столкнулся со здоровущим парнем, смахивающим на медведя. Тот грозно рыкнул, но вдруг расплылся в благодушной ухмылке. И Вадим его узнал: не раз пересекались в подвальных тренажерниках — тоже из старой гвардии, когда-то ходил в областных призерах. Вот в ком жизне-силы навалом, хотя начинал худосочным задохликом. Волосы у знакомца были подстрижены, но не потому, что не вышел рангом, — просто стоял в здешней иерархии особняком и стригся, как самому нравилось.
— Здорово, Лось! — пророкотал богатырь. Вадим и сам не помнил, за что его прозвали так в среде качков: за выносливость или вегетарианство. Или же за то, что он на спор прошибал кулаком двери. Как и теперь, там любили зоологию — в именах.
— Гризли, привет! — откликнулся Вадим.
Он протянул знакомцу руку, заранее напрягаясь, и все-таки поморщился от хватки мясистой клешни. С последней встречи Гризли еще больше раздался и ширь, и теперь Вадим не сомневался, что тот «химичит». Неясно только, на какой он уже стадии.
А затем Вадим разглядел машину, гранитным утесом выступающую из сумрака.
— Эх, ни фига себе! — не удержался он. — Вы что, за золотом собрались?
Такого он давно не видал — разве только по тивишнику, в забугорных программах. Больше всего это смахивало на бронетранспортер, насколько Вадим его помнил: те же угловатые массивные формы, могучие рифленые шины, вместо окон бойницы, залитые толстым стеклом. И пулеметная турель на крыше, перед люком, — пока что пустая.
— Ну, со старшинством и разделением функций как-нибудь разберетесь, — произнес из-за его спины Брон, заскочивший в гараж, видимо, для напутствия. — Вы же не гонористые пацаны, коим лишь бы на рожон выпереть!.. Впрочем, для надежности последнее слово оставляю за Лосем. Понял, Гризли? У тебя опыт, зато у него голова, каких мало. А вот одежку, Вадик, придется сменить — подходящие скорлупки тебе припасли. И пара стволов не помешает — мало ли. Стрелять ты, правда, не любишь, однако умеешь, и лучше, чтобы у тебя оставался выбор. Предпочтешь собственную смерть — твое право. Только постарайся, чтобы не в ущерб делу, ладно? А мне — не в убыток. Засим вас оставляю. Удачи!
Он обменялся рукопожатиями с обоими бывшими дружками и сразу отбыл: видимо, закрутилась каждодневная карусель, в которой контрабанда была далеко не единственным и даже не главным его делом.
— Гля! — гукнул Гризли, горделиво распахивая дверцы шкафа. — Кольчужки высший класс, достали по особому блату.
И вовсе это были не «кольчужки»: на пластиковых крюках разместились великолепные бойцовые доспехи, напоминающие рыцарские, только полегче и поизящней, со складчатыми суставами, с устрашающими шипами и гребнями, с ребристыми шлемами и вычурной сбруей, рассчитанной, кстати, и на огнестрелы. Еще они походили на хитиновые покровы исполинских насекомых, отмеченные жутковатой, странной красотой. А габаритов были таких, что Вадим вдруг показался себе недомерком, словно во времена далекой юности. Конечно, «Россия — родина слонов», но не динозавров же!.. Хорошо хоть, у них с Гризли приличная фора перед молодыми.
— Не боись, — утешил напарник. — Их можно слегка ужать — считай, тебе сшили на вырост.
Скорее выплавили — подумал Вадим. В самом деле, из чего это чудо? На металл не похоже — пластик. И кто им разродился — снова Институт? Тогда скафандры предназначены блюстителям. Но где собрались штамповать таких гигантов? И как доспехи попали к Брону?
— Что ли, вперед? — подстегнул Гризли. — Имей в виду, до заката надо много успеть.
Следуя его примеру, Вадим разделся и забрался внутрь доспехов. Оказалось не так страшно, даже комфортно, хотя слегка подрасти не помешало б обоим. В носки сапог пришлось набить тряпок — тем более, Вадим всегда отличался мелкостопием, — зато шлем, напротив, оказался тесноват. А вот Адаму доспехи пришлись бы впору, внезапно мелькнула мысль. Где-то он теперь, сей громила?
— Глухая защита от пуль, — похвалился Гризли, — даже разрывных. Можно прошибить только гранатой.
— Или лазером, — задумчиво добавил Вадим, разбираясь в защелках, пазах, кобурах. — А мечом не пробовали?
— Чтоб ты знал, в комплект входят мечи, — хмыкнул Гризли. — По паре на брата. И несколько ножей — или кинжалов, черт их разберет!
С пренебрежением он сунул Вадиму связку разнокалиберных клинков, показал, куда что крепится, хотя тот и сам догадался на удивление быстро.
— Стал бы я таскать столько железа, если б не Брон! — проворчал Гризли. — Этот чудила раскопал где-то с пяток мастеров-мечников, и теперь каждый вечер набивает себе синяки. Да я кулаком сшибу любого узкоглазого вместе с его мечами!
— Попади сначала, — откликнулся Вадим, пробуя, каково ему будет хвататься за рукояти.
