— Ну все-таки?
— У меня есть цель, — упрямо сказал Гризли, — и я ее добью. Прочее — не колышет.
— То-то и плохо.
— Чего не переношу, так это слюнтяйства! — сказал Гризли. — Помнишь, каким я пришел в клуб? Глиста в трико, одни кулаки болтались — на бледных таких макаронинах. Зато теперь? Пахать надо, пахать!.. А эти твои крепостные только и умеют, что и плакаться да виноватых на стороне искать. На что они рассчитывают, а? И правильно, что на них ездят — сами же спины подставляют!
— Эта ж какая спина нужна, чтобы тебя возить! — поразился Вадим. — Или спин должно быть много? А ты подумал, медведище, почему сей зажора так легко тебя раскусил? Да если б вместо меня тут торчал второй такой же долдон, вы бы оба выперлись на зверя пешими, щеголяя друг перед другом крутизной, и сейчас благополучно доваривались в его желудке — скажешь, нет?
— Ну и сварились бы, — буркнул верзила. — Тебе-то чего?
— А как же наше общее дело, Михей? — осведомился Вадим. — Забыл прощальное напутствие сэра Брона? Или собственный престиж для тебя важнее долга?
— Так я ж не упирался! — напомнил Гризли слегка смущенно. — Мало куда рванешь сгоряча? А ты сразу накручиваешь, будто репрессор!
— Вот и не дергайся в следующий раз, попробуй сперва взвесить последствия.
— А успею?
— Тогда спроси у меня. Будешь слушать старших, малец?
— Да буду, буду — отзынь! Следи лучше за дорогой, говорун.
— Птица? — с любопытством спросил Вадим. — «Отличается умом и сообразительностью». И этот смотрел? Дай списать!
— Ну не сейчас же?
Ветер уже разгулялся в приличную вьюгу, наконец добравшись и до земли. Мощные снежные заряды с налета разбивались о вездеход, смерчами кружились вокруг, мороча инфракамеры и эхолот, поставлявшие теперь на дисплеи черт знает что. Если б не редкостное чутье Вадима, бэтрик уже не раз бы влетел в укрытые под сугробами ямы.
— «А вот такое хреновое лето», — пробормотал он, удивляясь этому бесчинству: все же в городе погода еще держалась в рамках. — Куда мы едем, господи?
— Чего? — нежданно откликнулся голос свыше. — Громче говори — ни черта ж не слышно!
— Здесь всегда так? — спросил Вадим, добавив громкости.
— Почти. В прошлые ездки столько буксовали — что ты! Это с тобой на удивление, тьфу, тьфу… Благодетель! Хочешь, я тебе свечку поставлю?
— Как покойнику?
— Тьфу на тебя! Еще накаркаешь…
— Чего я не понимаю, так это подъема, — сказал Вадим. — Сколько можно, а? Если верить ощущениям, мы должны были забраться вверх километра на три. Даже дышать стало трудней — чувствуешь? И становится все круче.
— Ну и что?
— А то, что в нашей губернии сроду не было ни единой приличной горки — сплошные низины. И компьютер это подтверждает… Ну хорошо, я даже могу допустить, будто за какие-то несколько лет эти низины вспучились в кручи, накрывшись вечными снегами, — тогда почему мы не видим их из города?
— Ну не видим и не видим — подумаешь!
— Но ведь они есть?
— Есть, — легко согласился Гризли. — А увидеть нельзя. И лучше бы тебе это принять, чтобы не поехала крыша. Тут и не то бывает — прикажешь ломать голову над каждым местным взбрыком?
— Да упаси бог, такие перегрузки не для тебя!..
Кстати, стволы здешних деревьев продолжали расти перпендикулярно земле, только слегка изогнулись, бедные, под тяжестью заснеженных крон — впрочем, изрядно поредевших. И чем дальше, тем нелепее это гляделось. Широкие колеса бэтра месили снежные заносы, как и низинную грязь, а иногда так же загребали о них ребристыми боками, будто лопастями. Склон становился все круче, и приходилось уже выбирать для подъема подходящие участки, чтобы не опрокинуться. Некоторые места штурмовали с разгона, на грани фола. По счастью, Вадим ощущал могучую машину как собственное продолжение и даже чувствовал придавившую ее нос тушу, действительно добавившую бэтру устойчивости. Наверное, для страховки больше бы пригодилась лебедка, занятая под того же зверя, но пока Вадим обходился. Ни разу еще он не промахнулся в расчетах, и ни разу его не подвела интуиция. А ошибаться теперь было накладно: неизвестно, сколько пришлось бы сыпаться вниз.
— Во шпарим! — не уставал восторгаться Гризли — Ежели ничего не стрясется, даже успеем дрыхануть — как мыслишь?
— А если стрясется?
— Типун тебе на язык!
— Толстый, ты сделался мнительным? — удивился Вадим.
— Поездишь тут с мое — тоже станешь. Знаешь, сколько полегло на этой дорожке? И с каждым разом становится хуже. Похоже, скоро мы вообще не сможем сюда добраться, разве только на вертушке — если разживемся.
— Что, Михей, горек хлеб крутарей?
— А то! — подтвердил Гризли. — Ничто ведь не дается даром. В городе — сплошные разборки, а здесь — сам видишь.
— Ну, честных контрабандистов я всегда уважал: они хоть как-то компенсируют жадность чинуш, разобщающих людей ради собственной выгоды. А вот от городских хищников — уволь. Да если б они только между собою грызлись… Эй, — вдруг переключился Вадим, — ну-ка тихо!
Напарник послушно зацепенел, даже дыхание придержал, а Вадим заглушил моторы, напряженно вслушиваясь в себя. Что-то присутствовало рядом, возникнув из ничего, — громадное, могучее, едва проницаемое. И не разобрать было: угрозу оно в себе несет или любопытство. Однако интерес к людям в нем ощущался — это наверняка. «Не хватало нам еще одного броненосца, — обеспокоенно подумал Вадим, — скачущего по этим кручам горным козлом; то-то он сейчас наподдаст! И так едва держимся, а уж кувыркаться теперь будет куда, если не задержат деревья».
Торопливо он вскарабкался на очередной уступчик, подперев корму парой стволов, затем пробежался взглядом по экранам, но не обнаружил вокруг никого: как будто исполин был бестелес или невидим, причем на всех частотах. Что за наваждение! Уж не мерещится ли это назойливое внимание?
— Никогда не ощущал на себе чужой взгляд? — вполголоса спросил Вадим.
— Для этого у меня слишком толстая шкура, — тотчас откликнулся Гризли. — А что?
— Твое счастье.
Впрочем, если это походило на взгляд, то на мысленный, — что еще хуже. До сих пор Вадим полагал свое экстра-чутье явлением уникальным, наградой за прежние страдания, а здесь, словно в той поговорке: «дальше в лес, больше дров». И как бы не наломать их на чужой территории. Одного телепата уже приговорили — кто на очереди? Не сами ли мы? «Не слухай никого, понял? — вспыли в памяти слова Алехи. — Пусть себе зовут…»
— Может, переждем? — предложил Вадим. — Время-то терпит. Спускайся вниз, толстый, теперь и вправду пора подкрепиться.
Без возражений Гризли втиснулся в люк, аккуратно закупорив за собой крышку, и снова принялся раскладывать по столику припасы, ласково на них взирая. На аппетит он не жаловался никогда и на такой призыв отозвался бы, наверно, даже если бы трапеза стала последней. Разместившись удобней, Гризли, однако, сперва завел речь:
— Брон говорил про твой «особый нюх», как у того разведчика. (Оказывается, он смотрел не одни мультяшки!) И я не настолько тупарь, чтобы в это не верить — после всего. Такого водилу поискать, без дураков, и за тылы я нынче спокоен — не то что в прошлые заезды. Какие хлюпаки попадались, даром что крутари! С одним и вовсе истерика случилась, пришлось выкидывать из бэтра, чтобы не гробануться обоим.
