— Есть чем гордиться, — фыркнул Вадим. — С голоду не подыхаем — и на том спасибо, верно? Зато свободные, хотя крепостные.
— А что ваши умники предрекали при Отделении, уже забыл? — спросил Марк. — Мол, и пары лет не продержитесь, с треском обвалитесь, погребя под собою всех, — да как обосновывали, какие расчеты приводили!.. И чего все стоит, а? Хороши кликуши!
Вот на это крыть было нечем: действительно, оконфузились тогда гуманитарии. Или тоже — не все знали?
— Это ты забыл, — все-таки возразил Вадим. — Сам и кликушествовал громче многих! Это потом, когда пророчества не сбылись, поспешил заделаться «святее папы римского» — то есть нашего славного и всегда правого патриарха, Главы всех отцов.
Марк укоризненно покачал головой, даже крякнул от неловкости за него, за Вадима, так бестактно напомнившего о прежних заблуждениях, давно искупленных беззаветным служением на благо Крепости. («ТоньшЕе надо быть, тоньшЕе!») И Вадим в самом деле ощутил стыд, будто не прожженного карьериста подколол, а наехал на раскаявшегося грешника. Умеют же ребята, обзавидуешься!
— Ты же был неплохим экономистом, — продолжил он упрямо, — и тенденции обсчитывал со всей дотошностью. Что, за это время появились новые данные? Или в нашей губернии действуют иные гуманитарные законы?
— Машина-то работает — с этим ты согласен? — спросил Марк. — Чего вам еще?
— Если бы речь шла о perpetuum mobile, я потребовал бы новые законы термодинамики — как минимум, — сказал Вадим. — Извини, Марчик, но я знаю людей и помню историю, а в сказки верю слабо. И если наблюдаю выходящее за рамки, то сперва предполагаю, что не все вижу, а не спешу вопить: «Чудо, о чудо! Слава нашим правителям, мудрейшим из мудрых!» Через такое мы уже проходили, и лично я накушался этим до тошноты. Что ж поделать, если у меня такая хорошая память!..
— Действительно, — задумчиво молвил Марк, — с такой памятью надо что-то делать.
— Выжигать, — подсказал Вадим, — электротоком. Искусственная амнезия — не слыхал? Конечно, проще бы гипнозом, но вот беда: не поддаюсь! А может, попробовать электромагнитные поля?
— Ладно, чего ты напал? — улыбнулся хозяин. — Я пока человечиной не питаюсь.
— Кто знает, Марчик, кто знает — все впереди. «Мир наш полон радостных чудес!»
— Хорошо, давай говорить конкретно, — предложил теперь Марк.
— А кто против?
— В конце концов, для обывателя что главное? Была б крыша над головой да похлебка на столе.
— Не главное, но необходимое, — сказал Вадим. — Необходимое, но не достаточное.
— Во всяком случае, первоочередное. Даже твой Вивекананда наставлял: сперва, мол, накорми людей, а потом уж забивай головы всякой мурой.
— Ведь это минимум, Марк, — так сказать, низшая точка отсчета! А вы пытаетесь ее сделать нормой.
— Но ты согласен, что в Крепости этот минимум гарантирован?
— Допустим.
— Не «допустим», а так и есть, — закрепился на отвоеванном пятачке Марк. — И разве это не достижение? Многие ли в мире могут таким похвалиться?
— Ну да, расскажи мне про безработных в «странах капитала», умирающих от голода прямо на улицах! — со скукой произнес Вадим. — Только сначала пустите на это поглазеть.
— А официальным источникам ты не веришь?
— Чтобы поверить в такое, надо либо очень хотеть, либо стать идиотом. Вас послушать, там даже работяги недоедают — при том, что вкалывают на порядок лучше наших, а на еду тратят десятую долю заработка. Странно, что они еще не бегут к нам целыми толпами!
— Ты напоминаешь моего деда, — заметил Марк, — который даже в космолеты не хотел верить, потому как чего им на небе делать, ежели там живет Бог? «От врут, сукины дети!» — говаривал он, считая себя большим умником, и ухмылялся, как ты сейчас.
— Должно быть старика очень достала тогдашняя пропаганда, — сочувственно усмехнулся Вадим. — Уж я его понимаю!
— Ладно, к дьяволу западников, — решил Марк и тут же добавил: — А преступность? С нею-то мы разобрались лучше — это ж неоспоримо!
— Еще бы, — подтвердил Вадим. — Какая уважающая себя банда потерпит конкурентов на собственной территории!
— «Банда»? — изумился хозяин. — Это ты про «золотую тысячу»?
Если он рассчитывал смутить Вадима лишней конкретикой, то промахнулся. Когда тот набирал инерцию, его не страшили даже репрессоры.
— А в чем различие? — спросил Вадим. — Люди всегда люди, и без обратной связи любая власть становится грабительской — закон Дракона! Банда и есть, а чего ж? Механизмы-то те же.
— Разница хотя бы в конечной цели! — с негодованием объявил Марк. — В нее ты тоже не веришь?
— В коммунизм как в некий рай на Земле? Отчего не верить: он непременно наступит, непременно — как только люди превратятся в ангелов… Я не имею в виду бесполость, — с улыбкой Вадим покосился на Алису. — К сожалению, пока тенденция обратная, особенно в верхах.
— Намекаешь: все мы сдвигаемся к аду, и чем выше чин — тем быстрей?
— Чем выше — тем глупей, — фыркнул Вадим. — То ли система отбирает таких, то ли сама делает людей идиотами, то ли это обычный возрастной маразм. А глупости я опасаюсь больше прочего. С умным эгоистом еще можно договориться, и равные возможности его не пугают. А вот дурак лишь и мечтает, чтобы въехать в рай на горбу одаренных, почему-то называя это «социальной справедливостью».
— Собственно, кто говорил о коммунизме? — спохватился Марк. — Где ты слышал о нем в последние годы?
— Ладно, мне-то не заливай! Думаешь, поменяли на гнилом товаре ярлычок — и можно продавать его снова? Общиннички выискались, радетели исконных традиций! Откуда вас набралось столько — разве не из коммунаров? Сдали кого поплоше, теснее сомкнули ряды и — вперед, на построение очередного «светлого будущего»? Знаешь, меня всегда раздражали две вещи: когда кто-нибудь принимается вещать от лица народа, словно лучше всех знает его чаяния; и когда людей призывают идти против выгоды — «прежде думай о родине, а потом…» Хватит с меня этих «потом», наелся! И ведь кто призывает? Чаще всего те, кто сам же хочет на этом навариться. Нет, если уж делать себе в ущерб, то по собственному хотению, не из обязаловки. Созрел для этого замечательно; нет — зрей дальше, никто не осудит…
— Мужчины, хватит о скучном, — вмешалась Алиса, надув губки. — И охота вам грызться, когда вокруг столько вкуснятины!.. Кстати, Максик, ты упомянул «самозваных творцов» — что за новая категория?
Все же она прислушивалась к спору, даром что строила из себя обиженную.
— Не слыхала? — посмеиваясь, спросил Марк. — Вот и я тоже, до недавнего времени. Никто их не знает, к Студии ни единым боком — а туда же, «творцы»!
— Как говаривал прежний директор, — не утерпел Вадим, — когда меня зазывали на фестиваль: «Чегой-то не слыхал я про такого певца!» Впрочем, он и знал их с пяток — вряд ли больше.
— А это к чему? — подозрительно спросил Марк.
— К тому, что творец или есть, или нет — как мед у Винни-Пуха. А вы вольны изолировать его от потребителей либо навязывать по своему усмотрению — но уж никак не зачислять в творцы. Это, если помните, божий дар, а вы пока что не боги, даже не демоны — так, кровососы, вампирчики, мелкие душегубы…
— Н-да, — со вздохом заметил хозяин, — нельзя сказать, чтобы ты стеснял себя в подборе выражений. И где — в собственной моей квартире! Хорошенькая награда за угощение.
— Я сохраняю товарный вид твоей супруге и, к слову сказать, ведущей дикторше Студии, — с усмешкой возразил Вадим, — не говоря о ее здоровье. Полагаю, это стоит чашки кофе, порции мороженого
