улыбаясь.
— Нет-нет, не пугайся, — сказала она. — Это не угроза. Я не хочу его знать, но не собираюсь вредить. И поглядим, кто из нас окажется благородней!
— Что ты хочешь от меня? — спросила герцогиня. — И чего ждешь?
— Честной игры, — ответила Анджелла. — И чуть-чуть благоразумия. Поверь, с твоим братом я не стала бы разговаривать.
— Что понимаешь ты под благоразумием?
— Не подталкивай эту лавину, ибо она накроет всех. Немножко думай о последствиях, ладно? Сейчас нам надо выжить, а с наследством проклятых королей разберемся после. — Вдруг усмехнувшись, гостья прибавила: — Если будешь паинькой, покажу тебе вещи, куда более ценные.
— Захватишь меня в Преисподнюю, да? — сообразила герцогиня. — Надеешься обратить в свою веру? Да на что мне такой подарок!..
— Я одарю не верой, но знанием. А верить ли своим глазам, решишь сама. Ты не представляешь, сколь огромен мир и как ничтожны кочки, с которых квакают здешние вершители. А своему брату можешь передать…
— Что? — изумилась Джулия.
— … что я доберусь до него, где бы он ни укрывался, и спрошу за Филиппа сполна. Уж лучше пусть сам сигает с подходящей башни. Думаю, ты не станешь о Карле особенно сожалеть, даже если он и впрямь тебе больше, чем брат. Как любящая мать, ты будешь рада, что твоего сына оградят от такого влияния и что он не унаследует характер, а значит, и судьбу, которая так рано сводит со сцены мужчин вашего рода. Хоть один из них дожил до сорока? Для большинства и три десятка — много. Я уж не поминаю о бедах, кои они сеют вокруг, и что вытворяют они со своими женщинами… включая, кстати, матерей. Ведь ты не хочешь, чтобы твой сын умер королем, не достигнув зрелости? Ты же любишь в нем своего ребенка, а не высокий пост, на который его пытаются водрузить…
— Да откуда тебе знать, что я чувствую! — не выдержала герцогиня.
— Я понимаю тебя больше, чем думаешь, — сказала Анджелла. — Может, поэтому и пришла сюда.
— Ты?
— Прости, Джулия, мне пора. Договорим завтра. — Она улыбнулась насмешливо: — Не провожай.
И направилась к окну… к счастью, не к тому, где прятался Светлан. Джулия не удивилась — наверное, растратила запас этого чувства — когда гостья нагрянула так внезапно. Раньше-то королева старалась не афишировать свои странности, но нынче игра пошла в открытую.
Слава богу, она заявилась к герцогине на исходе ночи — хватило ума. Да и луна уже не в той фазе. Иначе неизвестно, чем обернулась бы такая встреча. Совладать с ведьмой на пике неистовства — задачка для богатыря. А вот с уходом Анджелла поторопилась. Впрочем, юность всегда спешит — чуть-чуть. С годами приходит если не мудрость, то подозрительность. Что-то нечисто здесь… во всех смыслах.
И что это за оговорка — насчет завтрашнего визита? Похоже на завуалированный вызов, с указанием места и времени. Конечно, Анджелла не ждет от противников честной драки, но и те могут знать, что королева знает, и подготовиться с запасом. Неужто она сунется сюда одна? Господи, ну есть ли хоть одна женщина, которая не делает глупостей! (Демонессы не в счет.) Ведь такой фортель может иметь фатальные последствия.
Застыв в статую, Джулия еще смотрела на окно, поглотившее гостью. На лице больше не было гнева — скорее растерянность. Видимо, женщина раз за разом прокручивала последние фразы королевы, пытаясь вникнуть в их тайный смысл. Что кроется там: угроза, предупреждение, предложение?..
Наконец стряхнув оцепенение, герцогиня с усилием разгладила лик, возвращая ему бесстрастность, и поплыла через зал к двери, выходившей, насколько Светлан помнил, в коротенький коридор, следом за которым начиналась винтовая лестница, ведущая на самый верх башни, вздымавшейся над герцогским дворцом громадным фаллосом.
Выскользнув из проема, Светлан взобрался по стене на крышу и, насколько смог, бесшумно пробежал к башне. Озадаченно похлопал по ее гладкой, будто полированной поверхности, разительно отличавшейся от прочих здешних кладок. Экая глазурь! И ни единой бойницы — лишь под округлым, вовсе не готическим куполом насмешливо мерцает оконце. Кого стереглись прежние хозяева, устраивая такое убежище? И что прячет в башне Джулия? Впрочем, как раз это сообразить нетрудно… Но как же все-таки забраться туда?
Светлан и сам не верил, что получится, однако сумел воспарить к оконцу — медленно, грузно, помогая вознесению пальцами, когда удавалось зацепиться за стену. Конечно, легоньким ведьмам проще. Потому они и не расплываются с годами: боятся разучиться летать. Тут либо полет, либо обжорство — приходится выбирать.
Дотянувшись рукой до проема, Светлан с облегчением выдохнул, ухмыляясь себе: можно подумать, надутая грудь прибавляет плавучести даже в воздухе!.. А вот сон вправду помог — до сих пор-то он летал лишь с Анджи.
Очень осторожно, заранее страшась чего-то, Светлан заглянул в окно, увидев небольшую комнату, обставленную со скромным уютом. У дальней стены стояла кровать, вовсе не роскошная, на которой спал ребенок, миловидный точно ангел и, наверное, столь же неприспособленный к земной юдоли — худенький, белокожий, неспокойный даже во сне. Над изголовьем застыл бледный красавец, вырядившийся в изысканный кремовый костюм с кружевами и вышивкой, заимствованный, кажется, из веков уже не настолько средних. А меч на его поясе больше смахивал на шпагу, вполне гармонируя со стройной фигурой.
Как ни тяжело взлетал Светлан, Джулию он сумел опередить: только сейчас женщина вступала в дверь. И сразу затормозила, вспыхнувшим взором упершись в красавца.
— Ты все сделала правильно, любовь моя, — произнес он ласково. — Жаль, не успели организовать надлежащий прием. Но в следующую ночь, когда королева заявится снова…
— А нельзя хотя бы тут обойтись без крови? — резко спросила женщина.
— Ну как же без крови, дорогая? — улыбнулся красавец. — В ней главная прелесть!
— Послушай, Марк, как ты попал сюда? Я же просила!..
— Я прилетел, — ответил тот. — На крыльях любви. Разве для нее могут быть преграды? Стены, запоры, стражники — это лишь дымка, если тебя влечет сердце!
«Дешевка, — подумал Светлан. — В балагане тебе играть. Летаешь ты, как же!.. Да рядом с тобой я — орел».
— А ты мог бы прилетать не так часто? — спросила Джулия. — Или хотя бы не в эту комнату?
— Ведь я люблю вас обоих, родная, — пояснил красавец, явно зациклившись на своем чувстве. — Мне так тепло рядом с вами!..
— Зато меня бросает в дрожь, — возразила женщина. — От тебя разит холодом, Марк, а твоя «любовь» слишком похожа на голод. Что ты вцепился в нас? Или в твоем спектакле мне уготована роль возлюбленной? Но разве ты годен на что-то, кроме высокопарной болтовни!..
Приветливость на бледном лике гостя заметно увяла.
— Ты вольна трепыхаться, милая, сколько пожелаешь, — сказал он, точно паук мухе. — Но поступать будешь как тебе велят. Сегодня, завтра… всегда.
В самом деле, этим ребятам есть с кого брать пример!.. Во всяком случае, было.
— Теперь ты заговорил прозой, — усмехнулась герцогиня. — Но и от нее веет смертью. Отчего так, Марк? Ты такой лощеный, изысканный, поэтичный… а кругом себя хочешь устроить кладбище. А из этой чертовки Анджеллы прямо брызжет жизнь!
— Это мы и поправим при следующей встрече, — заверил красавец. — Пора иссякнуть нечистому источнику.
— Ведь она — моя двоюродная сестра…
— У тебя слишком мягкое сердце, моя радость. Но нельзя же любить всех? В конце концов, здесь, куда ни ткни, попадешь в родича.
Опустив взгляд, он с нежностью посмотрел на спящего мальчика.
