открыв дорогу к престолу. Но вы не забыли про Алмазина?
— В каком смысле?
— В таком, что он тоже не лыком шит. Вы, граф, слишком сосредоточены на княгине и, что творится окрест, представляете смутно. А ведь здешний губернатор тоже лелеет планы и, по моим сведениям, набрал немалую силу.
— И что?
— Вы всерьез полагаете, будто Алмазин захочет делиться властью? — спросил Геральд. — Конечно, если у него больше ума, чем тщеславия, он может поиграть в герцога Ришелье, прикрыв срам слабым монархом, а заодно понукая его в хвост и гриву, — но это ж не вполне то, что вы навоображали?
— По-моему, барон, вас заносит. Слишком смелые прогнозы при явном дефиците данных.
— Кстати, о моем приезде знали на стороне, — сообщил Геральд. — Откуда утечка, не знаете?
— Послушайте, фон Ховен… — произнес Шувалов едва не с угрозой.
— Хованцев, с вашего позволения, — поправил тот, оскалив зубы.
— Не думаете же вы, что я…
— Вы — нет, — снова перебил барон. — Но кто знал помимо вас?
— Я вызвал вас на свой риск. Конечно, предварительно согласовав с митрополитом.
Геральд фыркнул в полный голос.
— Что вы хотите сказать этим?
— Я? — изумился барон. — Совершенно ничего.
Пожалуй, он и так сказал больше, чем следовало.
— Мне не нравится это ваше «пф-ф», Геральд Васильевич, — занудил из своего угла Гиршфельд. — Вы и раньше отзывались о духовных особах без подобающего пиетета. По-вашему, там сплошь предатели?
— Да отчего ж «предатели», князь? Нормальные гебисты. Даже патриоты — в некотором роде. Ибо пекутся о благе державы.
— Вы подразумеваете отца Ювеналия? — холодно спросил Шувалов.
— Ну да, я помню, что у вас к митрополиту давняя привязанность!.. Но слишком широк круг его знакомых. Вам известно такое прозвище: Богомол?
Лицо графа затвердело, глаза сузились в щелки:
— Что, вы уверены в этом?
— Разве забыли мой послужной список? — спросил Геральд. — Я просто-напросто знаю. Наши церковники настолько сдружились с «бесами», что уже не поймешь, кто у кого на службе. И цель у моего бывшего ведомства та же: душевное здоровье нации, — понятно, в своей трактовке. Так что теперь они в едином строю. А вы, извините, выбиваетесь из рядов — особенно в последнее время. И кто, по-вашему, «более матери-истории дорог»?
— Революционных поэтов цитируем? — осведомился старый князь.
— Да хоть мятежника Цурэна! — пожал плечами Гарри. — Было бы к месту.
Гиршфельд мигнул в некоторой растерянности, однако переспрашивать не решился. Похоже, его знание новейшей литературы не выходило за рамки школьной программы. Всё XIX-й век, понимаете ли, расцвет дворянства…
— Насколько знаю, — сказал Шувалов, — вы приехали не один.
— И что?
— Все привыкли воспринимать вас, как одиночку.
— Я не болтаю в постели, — отрезал Геральд. — То есть не разглашаю чужие тайны — свои, куда ни шло. А вообще это попытка маскировки… начинаю думать, не самая удачная. Не хватало, чтоб мою спутницу воспринял всерьез еще кто-то!.. Кстати, ваши агенты не засекли возле нас никакой возни?
— Вроде бы чисто все.
— Да? Я так и полагал.
— Намекаете на их некомпетентность?
— Да уж какие намеки, граф, — это и для вас не секрет. И вот с ними вы собираетесь защищать княгиню?
— Мы хотим привлечь к ее охране лучшего здешнего спеца, — сообщил Шувалов. — Некоего Родиона Шатова по прозвищу Шатун.
— Надо же! — хмыкнул Геральд.
И что тут от чего произошло: фамилия от прозвища или наоборот?
— Вы, случаем, не знакомы с ним?
Помолчав, барон ответил:
— Я не возникал тут больше десяти лет, а Шатун, насколько знаю, нарисовался позже. Кстати, удивляюсь вам, Алексей Георгиевич: доверить охрану августейшей особы безродному наеме!..
— За него поручился Кедрин, — возразил Шувалов несколько поспешней, чем следовало. Видно, укор попал по больному.
Барон перевел взгляд на Арсения. Действительно, поручитель из надежных — этакий местный юродивый. Умом, правда, не блещет, но людей чувствует сердцем. Вдобавок талантлив, этим оправдывая лишнюю простоту.
— Может, Родион не голубых кровей, — пылко вступил тот, — зато человек чести!
— Что, увы, не всегда соседствует, — усмехнулся Геральд.
— Я знаком с Родом не один год, — не унимался Арсений, — и доверяю, как себе. Моя бы воля, не задумываясь пожаловал бы ему дворянство.
— Ладно-ладно, убедили. Но он действительно сведущ в своем деле?
— Конечно, тут провинция, — сказал Шувалов. — Зато условия экстремальные, а это предполагает серьезную практику. К тому же естественный отбор — слабые не выживают. А Шатун поселился на отшибе и обитает один. По-моему, это говорит о чем-то, разве нет?
— В самом деле, самореклама недурная, — согласился Геральд. — Хотя рискованная… Ладно, я присмотрюсь к этому Шатуну, — сказал он. — Но постарайтесь не торопить события. Кстати, зачем вы затеяли общий сбор?
— Это предложила Елизавета, — ответил граф. — По ее мнению, присутствие многих единомышленников существенно повышает шансы.
— А заодно провоцирует свары. Как бы дело опять не кончилось дракой!
— Между прочим, в этом мы поддержали княгиню, — опять не утерпел Гиршфельд. — То есть я имею в виду членов ее будущего Совета.
— Что, вы уже и портфели распределили?
— Ну надо же быть готовым к развитию ситуации, — вступил Алексеев. — Кстати, не желаете участвовать? Ваши разнообразные дарования нашли бы здесь отличное применение.
И на что он намекает? Учитывая его репутацию, звучит странно.
— Если у меня возникнет потребность лобызать ягодицы… я не имею в виду дам, — тут Геральд слегка поклонился в сторону графини, — зачем влезать в эту шаткую конструкцию? Вокруг столько готовых пирамид!..
— Князь, никто не уполномочивал вас делать такие предложения, — ревниво заметил Гиршфельд. — Что-то вы очень расщедрились за чужой счет!
— Ах, князь, да полноте вам! — отмахнулся Алексеев, томно морщась. — От нас не убудет. А в Совете нужны те, кто умеет не только болтать.
— Может, и моим мнением поинтересуются? — напряженным голосом спросила графиня. — Или я тут вместо вешалки?
— Боже мой, Надежда Павловна! — ухмыльнулся Алексеев. — И что это вы свои больные мозоли разбросали по всей зале?
— Не смейте, князь! — взвизгнула она. — Вы сами-то…
— Хватит, — жестко сказал Шувалов. — Другого места не нашли? Оставим частности на потом.
