— Убийство как-то связано с тобой, — кивнула она. — Что это: предупреждение, попытка помешать или запугать… месть?
— Предупреждать вроде не о чем, да и смысла нет… конечно, если убийца впрямь меня знает… как и запугивать. Мешать? Бур ведь не собирался со мной сотрудничать, его устраивала роль созерцателя.
— Остается месть, — заключила Энни. — Тебе хотели сделать больно и начали издалека, чтобы растянуть удовольствие… Как тебе такой тезис?
— Требует доказательств, — проворчал он. — Но имеет право на жизнь. Вполне, вполне… Знаешь, милая, ты и тут дополняешь меня как по заказу — экая методичность! Если бы не проверял лично, усомнился, что слышу женщину.
— Как будто ты — не мужчина!.. Разве иначе я бы дополняла тебя?
— Тоже верно.
— Похоже, этот тип зациклен на мщении — раз подошел к делу так обстоятельно. Или ты сильно его обидел.
— Скорее первое, — сказал Геральд. — В здешних местах почти у каждого идея-фикс… причем у многих она превращается в манию. Приходится чаще оглядываться на себя, чтобы не влететь самому.
— Может, имеет смысл приглядывать друг за другом?
— Для этого мы слишком близки, — хмыкнул он. — Как бы не спутать, что и от кого исходит.
— Скажи, босс, а вариант с обидой ты отметаешь вовсе?
— Видишь ли, я стараюсь не обижать людей без крайней нужды… либо убиваю. А больших подлостей не делал даже по долгу службы.
— Надо же! — удивилась Энни, а после задумчиво прибавила: — Вообще месть — святое чувство.
— Все-таки, да? Тогда уж не чувство — действие. Ты ведь православная?
— А это при чем?
— Да просто меня изумляет, сколько христиан ратует за возмездие, — сказал Геральд. — По- моему, ваш мессия учил иному. Уж на что я нехристь!..
И, поцеловав подружку в лоб, он надолго задумался сам. Приткнувшись под его руку, Энни молчала, опасаясь сбить с мыслей, — чем походила на домоправительницу Шатуна, тоже понимавшую хозяина без слов. Вообще, чтобы так чувствовать другого, надо его сильно любить… или пройти хорошую школу. Не говоря о том, что без способностей в этом деле не обойтись.
— Ты не против, если нас сейчас увидят? — спросил Геральд. — Нужно поговорить кое с кем, а разлучаться не хочется.
— Да хоть с самим Господом!
Обняв его одной рукой и даже надвинув поверх ногу, Энни чуть повернула голову, чтобы заслонить лицо пушистыми волосами. Усмехнувшись, Геральд все же прикрыл обоих простыней — больше из вежливости, чем ради приличия, — и послал вызов. Почти сразу экран зажегся, и со стены, словно из окна, глянул Шатун. Как и ожидалось, доверенную ему картинку он воспринял с полным хладнокровием. Лишь зрачки подвигались туда-сюда, фиксируя подробности. Затем нацелились на лицо Геральда, ожидая разъяснений.
— Ничего, что я неглиже? — все-таки спросил тот. Шатун пожал чудовищными плечами, что означало, видимо: лишь бы глаза не резало. По его нормам и простыня ни к чему, если тела в форме. Сам- то он в своей берлоге лишнего не носил — не говоря об Инессе.
— Вчера ночью у меня погиб друг, — ровным голосом сказал Геральд.
— Сочувствую.
Действительно, к чему лишние слова? Можно и короче выразиться: «Жаль». Хотя каменная физиономия Рода затвердела еще больше — наверное, в знак скорби. Дружбу-то он ценил, судя по всему.
— Когда-то мы были партнерами, — прибавил барон. — Здоровущий мужик, на медведя с рогатиной ходил.
— Здешнее зверье круче. На тиронозавра я бы не вышел и с убойником.
— Это — в точку, — поежился Геральд. — Помнится, вы поминали своего Зверя…
— Во мне живет Зверь, — спокойно подтвердил Шатун. — Иногда даже спускаю с цепи — чтобы выжить. Но и ему последнее время приходится туго.
— Однако пока справляется — раз уж мы разговариваем.
— Пока — да. Или мне везет.
— Как говаривал Суворов, на одном везение не выедешь — необходимо умение.
— А тут все сгодится, — не стал отказываться Род. И вдруг спросил: — Какая у вас была кличка на службе?
— Э-э… Гепард.
— По созвучию, что ли? — усмехнулся отшельник. — Занятный подбирается зверинец!
— Лишь бы не «лебедь, рак…» Вообще я не отказался бы от умения спускать своего Зверя. Или это врожденный дар?
— Дар, ну да!.. Вроде данайского.
— «Кто подает вовремя…» — парировал Геральд. — По-вашему, этому можно научиться?
— Каждый раз, выпуская Зверя, я не уверен, что смогу загнать обратно. Думаете, лучше стать обглоданным изнутри?
— Вы не ответили.
— Здесь — можно, — ответил Род. — Но я живу со Зверем много лет и худо-бедно научился справляться. А девять из десяти новичков окажутся подмятыми. Устраивает вас такой расклад?
— Считаете, не сумею войти в одну десятую?
— Это уж вам считать да взвешивать. И то можно запросто ошибиться. Я вот который год всё считаю, считаю…
— Хорошо, но как все-таки его вызвать?
— А прислушайтесь к себе внимательней. Наверняка услышите глубинный рык. Ведь он и прежде давал о себе знать?
— Может быть, может быть, — пробормотал Геральд. — Иногда вхожу в раж — это да. И сразу ощущаю такой подъем!..
— Или падение? Силы-то, конечно, прибывают… Только не вздумайте его кормить! — предупредил Род, чуть повысив голос. — Если он напрямую, в обход вас, глотнет Силы, шансов не останется. Вообще держитесь подальше от умирающих, а на кровь лучше не смотреть. Когда Зверь на воле, начинается хождение по краю. Вот это действительно дар: умение балансировать.
— Я понял, — сказал Геральд. — Теперь касательно моего Друга…
— Кто он — фамилия?
И впрямь, какие теперь тайны?
— Борислав Кторов, литератор.
— А-а…
И как вам это «а-а»? Барон даже на Энни глянул, ожидая сочувствия. Но женщина словно заснула, прикрыв глаза. А Шатун уже настукивал что-то на клавишах, обратив лицо на второй экран.
— Вы ведь побывали там до сыскарей? — спросил он сквозь зубы, видимо, успев добраться до материалов дела. — По крайней мере, следов не оставили.
— Обижаете! — сказал Геральд, сразу вспомнив Потоцкого.
— Расследуют дело парни Шилова. Не знакомы с ним? Могу устроить.
— Буду иметь в виду.
— Но вряд ли они что-то сыщут: смахивает на «глухарь». Хотя клиент, конечно, не рядовой… Вас интересуют отпечатки?
— Благодарю, я уже запасся.
— Запущу-ка их в поиск — авось и всплывет что.
Помедлив, барон сообщил:
— Не исключено, убийца знаком со мной. И натворил это, чтобы досадить мне, — так сказать, для
