2. ВИА «Атлетико»
Проводив взглядом изящную машину, он поднялся в квартиру, где его снова никто не ждал, взбодрился душем, натянул на ноги трико, поскольку нормальные брюки уже не лезли. Затем подсел к приборам, расставленным трое суток назад.
Кстати, тивишная программа давно началась. Почему не продвинуться по этому пути еще чуть?
Вадим установил на подпаленной столешнице друг против друга два щегольских тивишника, только на днях доставленных со склада. С опаской подсоединил их к сети, но оживлять экраны пока не стал. Хватит с нас эффектных опытов! Сейчас лучше обойтись без взрыва, и вообще, к чему объявлять о себе во всеуслышание? К противнику следует подбираться тихой сапой. Будем скрадывать зверя.
Что за симпатичное словцо, подумал Вадим. Скрадывать! Главное, редкое.
Он включил один тивишник и сразу ощутил, как встрепенулась чужеродная вставка и как поверх экрана возникла пленка, невидимая и неосязаемая, однако непроницаемая даже для пуль. (Все-таки надо попробовать гранамет!) Итак, вот тут пространство поворачивают на пол-оборота, прорывая в нем щель. А во время Передач изнутри поступает властный луч, который открывает эту дверь, но лишь с той стороны. Делается это для наложения заклятия, постепенно, сеанс за сеансом превращающего зрителей в скот. Воздействие в обратном направлении, увы, не предусмотрено.
Но теперь у Вадима есть Знак, готовый отразить любую атаку, на какую хватит его Силы. А значит, он создает те же пол-оборота, что и образуемое вставкой покрытие. Следовательно, есть надежда…
Глубоко вздохнув, Вадим сотворил одной рукой Знак и медленно надвинул пальцы на экран, пока его зеркало не сомкнулось с пленкой чужаков. Он постарался соорудить совсем маленький отражатель, чтобы тот уместился по центру ладони. И когда произошло совмещение, Вадим голой кожей ощутил перепад между двумя мирами, в прошлый раз устроивший здесь буйство стихий — с ветрами, молниями и стеклянным дождем. Вадим будто закупорил пробоину в космическом корабле. Оказалось, это болезненно, но не смертельно. К тому же за Окном был не вакуум — скорее высокогорье. (Соответственно космолет менялся на аэроплан.) А температура отличалась и того меньше.
Чуть притерпевшись, Вадим устремился сознанием сквозь Оконце, стараясь не замечать черное излучение, струящееся навстречу. Мало тут прочих напастей? Во всяком случае над ним этот луч не имеет власти!..
Наконец он проник в этот мир — куда более странный, чем виденный вчера. С тамошним разнили частности, с этим — почти всё. По сторонам уходили зеркальные трубы, причудливо сплетаясь. Но даже стены скорее чудились, ибо при желании их можно было пронизать. Под поверхностью мелькали блики, и стоило задержать взгляд, как они превращались в картинки, пугающе реальные. Хотя персонажи и антураж частенько смахивали на порождения бреда.
Кажется, Зазеркалье пускало в себя и материальные тела. То есть по здешним коридорам можно было перемещаться бог знает куда, наплевав на обычные ограничения. Вадим даже ощущал присутствие чужаков — вполне вещественное, не эфирное, — будто они побывали тут совсем недавно.
От зеркальных тоннелей ответвлялось множество узких лазов, распадаясь на коротенькие тупики, в глубине которых светились прозрачные оконца. Их было тысячи, и каждое напоминало формой тивишный экран, и за каждым маячили люди, уставясь в него, словно завороженные. Бог знает, что они видели. Может, та полова, которой потчевала Студия, под черным излучением и впрямь казалась шедевром?
А Вадим с жалостью и брезгливостью смотрел на них, на их бессмысленные лица и деформированные тела, укутанные в рванье, на убогие запущенные комнатки, на зарешеченные самими жильцами окна, к которым они давно не подходили. Придуманный мир оказался сильнее яви, а экраны тивишников влекли больше. Вадим мог проникнуть облаком в сумеречные сознания зрителей, мог выпотрошить почти любого — однако совершенно не желал этого, даже боялся. Кто знает, насколько они омертвели? А если их уже поздно оживлять?
— Эй! — вдруг окликнули его. — А ты откуда взялся?
Вадим вздрогнул, едва не отдернув ладонь от экрана, — тем более, рядом никого не наблюдалось.
— От верблюда, — огрызнулся он больше от неожиданности. — Вот, приветы всем передает!
Как ни странно, его поняли, даже посмеялись сочувственно — будто Вадим угодил на землянина. Определять это по языку не стоило и пытаться: в здешней среде передавался смысл, а не звуковая кодировка. А обряжал смысл в слова (естественно, русские) уже сам Вадим.
— Передай и ему, — откликнулся собеседник. — Как он, не похудел?
— Горбы провисли, а так — орел, — машинально продолжил Вадим и тут же спросил: — А ты сам — кто?
— Дед Пихто! — радостно ответили из пустоты. — Устраивает?
— Может, и Пушкина знаешь? — поинтересовался Вадим. — Будет проще договориться.
— А как же, — подтвердил «дед». — Мы, брат, соседи. Ты ведь из-под Колпака прорезался, верно? Тогда ты — первый, поздравляю!
— У нас это зовется Бугром, — сказал Вадим. — То есть вы все — за Бугром; а мы, соответственно, — перед.
— «Избушка-избушка, повернись к лесу задом…» Вообще меня зовут Стасом, — сообщил собеседник. — Добро пожаловать в «коммунистический союз одиночек»!
— Ком-со-од? — хмыкнул Вадим. — Ну, вы придумали!.. И много уже набрали?
— Мало, — ответил Стас. — С пару сотен. Зато какие ребята — один к одному! С такими радостно дружить.
— «Вместе весело шагать», да?
— Ну нет, шагаем мы как раз порознь и даже не в ногу. Зато — в одном направлении. Иначе б не попали сюда.
Пара сотен из шести миллиардов, прикинул Вадим. Далеко же нам до «светлого будущего». А Хрущев, душка, обещал выстроить его за двадцать лет!..
— По-моему, мы не одни тут, — сказал он.
— Ну, тех-то легко отличить. К тому ж они шарахаются от нас, как черт от ладана.
— Именно, что «черт».
— И у тебя такие подозрения? Тебя бы с нашим Влацом свести!
— А кто это? — насторожился Вадим. — Комсоодеский вожак, ваш непререкаемый лидер?
Стас рассмеялся.
— Ты представляешь над собой хоть кого-нибудь? — спросил он. — Вот то-то!.. У одиночек не бывает лидеров — лишь авторитеты.
— Как у криминалов?
— У тамошних есть власть. А нам диктовать не вправе никто: ни бог и ни герой… Кстати, насчет героев, — вдруг повернул Стас. — Как к ним относишься?
Вадим подумал.
— Пожалуй, уже к ним отношусь, — признал нехотя. — Не столько силой, сколько потенциалом. И по причине их дефицита приходится и мне воевать с нечистью.
— Кажись, ты вправду — на острие, — заметил Стас. — Ну что, освоился тут? Не пора нам поглядеть друг на друга?
— Что, тут возможна и видеосвязь?
— Еще какая!
Перед Вадимом сгустилась фигура — довольно внушительная, несмотря на прозрачность, — и заскользила вдоль тоннеля, призывно махая рукой. Без колебаний Вадим устремился за ней, набирая скорость, и с каждой секундой фигура прибавляла в плотности, обретала краски и четкость — пока не превратилась в здоровенного парня с веселой и шкодливой физиономией. Он в самом деле до оскомины
