пристроилась роскошная и яркая, под стать Эве, девица в униформе секретарки, с элегантно уложенными золотистыми волосами. Стандартная юбка на ее длиннющих ногах смотрелась как мини, хотя сидя красавица не казалась высокой — притом что немалую долю к ее росту добавляла шея. Зато голова была небольшой; а лицо — кукольно красивым, с легкой негроидностью в чертах. Особенно впечатлял рот: припухлый, алчный. Еще привлекали внимание ногти — перламутровые, вдвое против нормы.
Для сегодняшнего исполнения Эва выбрала низкий, сочный, чуть хриплый голос. Грудь ее потяжелела, бедра раздались, а талию будто стянуло невидимым корсетом — бомбовая красотка, как раз под здешние стандарты! Только увидев ее после короткой разлуки, Вадим заподозрил неладное. Что она придумала на этот раз?
Насмотревшись на драпированных под кошек девиц, наслушавшись здешних имен, в которых тоже превалировала животная тема (развели, понимаешь, зверинец: Тигрий, Волков, Куницын, Леония), Вадим и в своем звучании брал за основу то львиный рык, то волчий вой, то жутковатый лай гиены — конечно, возвышая и окультуривая всё до человечьего восприятия. Но пробивался к здешним слушателям именно от зверья, понимая, что божественная музыка от них куда дальше.
И Эва поддержала его в этом, причем ее арсенал оказался куда богаче: от пронзительного кошачьего ультра-визга до хриплого вопля, на диво органично вплетавшихся в мелодию. А хищное мурлыканье и рычанье в ее исполнении звучали много эффектней — наверно, так могла бы петь Багира, обладай музыкальным дарованием. Впрочем, слышались в голосе Эвы и плач, и стон, и смех — почти человеческие. Каждая нота дышала энергией и страстью, пробирая слушателей до нутра, будя тревожный резонанс.
Это мало походило на песню в Студийном понимании, когда исполнители выходили на сцену едва не строевым шагом и одинаково поставленными голосами дисциплинированно выводили мелодию, ни на поту не отступая от программы. Но попробуйте запрограммировать эту ведьму, безудержную и необузданную!..
Конечно, Вадиму было сложно равняться на Эву, из горла которой звуки изливались свободно и плавно, будто она подсоединила к легким мехи. Все ж он постарался добавить выступлению контрастности, устраивая голосовые эстафеты, которые так впечатляют в «Matia Bazar», — когда один голос вдруг смолкает, а мелодию подхватывает: другой, совершенно непохожий по тембру.
И это тоже пришлось ведьме по вкусу. Но влияла она на публику не только голосом. То, что Эва выделывала бедрами, как играла грудями, — не смог бы вынести ни один нормальный мужик. Даже у этих старцев взыграла кровь. Пробрало и женственного Милана, а у золотовласки-секретарки так рассиялись глаза, будто она сама была не прочь подключиться к выступлению.
— Мягче, Эва, мягче! — умоляюще шептал Вадим. — И медленней — они не поспевают.
Да она с ума сошла — так подставляться! Такая пластика, такой темп, такая отточенность жестов не снились здешним халтурщикам. Эва словно бы не зависела от тяготения и инерции. Может, так и было? Совершенно нечеловеческая, неземная пластика!.. А впрочем, что странного?
На этот раз они даже не стали разбивать выступление на песни. Это был сплошной музыкальный спектакль, даже без антрактов, а мелодии перетекали одна в другую, не нарушая стройности действа. И когда оборвалась последняя, в зале повисла растерянная тишина. Неизвестно, можно ли причислить их нынешнюю выходку к чародейству, но некая доля волшебства здесь присутствовала. «I put a spell on you» — это про настоящих певцов, способных затронуть в слушателях такие струны, о которых те не подозревали.
Первым, как и положено, пришло в себя руководство.
— Что ж, — холодно произнес Леднев, по-прежнему непроницаемый за своими очками, — в целом мне понравилось. Несмотря на настоятельные рекомендации Погорелова.
Вадим удивленно вскинул брови: бунт на корабле? Выходит, с Первым и тут уже не считаются!
— Конечно, для общего показа не подойдет, — продолжал директор. — Как говорится, «народ не поймет». Но для закрытых просмотров — почему нет? Разве мало у нас публики, морально вполне устойчивой? В конце концов, много ли чести в святости, если нет искушений!.. А, судари мои?
«Судари» настороженно молчали, только ежились поочередно, еще не оправившись после пережитой встряски. Давненько они не ощущали подобного, а сейчас им вдруг освежили память, словно на время вернули молодость, — надо признать, жестокий эксперимент. Легко быть радетелями за нравственность, когда самих ничто не привлекает (слава богу, натешились в свое время), но окунуться в такое снова!..
— Посему предлагаю принять ансамбль на довольствие по… э-э… шестому разряду, — заключил Иоанн. — Возражений нет? И отлично. — Он принялся собирать разложенные перед собой листки, в которых не переставал делать пометки и во время прослушивания. — Леда, пожалуйста, займитесь артистами. Остальные свободны — благодарю!
«За службу, — едва не добавил Вадим. — И как щедро нас пристроил! — выходит, я перескочил сразу на три разряда вверх»
С любопытством он приглядывался к Ледневу. Это был новый подвид бюрократа, не чета прежним — кондовым и, как ни странно, убежденным в своем вранье. Леднев ясно отличал ложь от правды и на первую шел осознанно, не пытаясь изображать из себя праведника. И выдержки был отменной, почти компьютерной, — стало быть, перегородки его сознания не страдали хрупкостью. Этот не станет разрываться между интересами «дела» (понимай — карьеры) и собственными подспудными желаниями. Здесь приоритеты расставлены четко: будет положение, приложится остальное; а сорвешься с лестницы — останешься в голышах!..
Красавица Леда уже вышагивала меж рядов к эстраде — отработанной походкой манекенщицы, сводившей на нет чопорность униформы, — и плотоядно улыбалась красными губами, глядя на Вадима, будто присмотрела в троице слабое звено. (Или он в самом деле чем-то привлек штатную хищницу?) От вида ее глубоких глаз Вадиму сделалось беспокойно, как во времена застенчивой юности. А предательница Эва, конечно, скромненько отступила на задний план, предоставляя ему полную свободу действий, — как и всегда в подобных случаях.
Поднявшись на эстраду, Леда дождалась, пока аудиторию покинет последний старикан, и обратилась к певцам без лишних церемоний:
— А теперь, сладкие мои, я покажу ваши сегодняшние приобретения: комнаты, кормушку, раздатпункт и прочее, положенное шестому разряду. И объясню новые обязанности. Пройдемте-ка!
Взяв Вадима под руку, красотка повлекла его к выходу, время от времени оглядываясь на Эву, словно проверяя реакцию. Та столь же демонстративно повисла на Адаме, всегда готовом ей подыграть. Так и прошествовали по коридору, будто две любовные парочки. Затем втиснулись в кабину лифта и устремились вниз, где размещались покои студийцев. Как выяснилось, подвальные помещения Храма намного превосходили размахом надземные, однако вентиляция была безупречной на всех этажах.
Уже далеко внизу, миновав несколько страж-постов, Леда привела их в огромный, роскошно обставленный номер — с тремя здоровенными комнатами, большой прихожей и широкой уютной ванной. Мебель словно перенесли сюда из забугорных каталогов — изящная, комфортная, сработанная под человека, а не по привычному лозунгу «сойдет и так». В комнатах свободно — почти все, включая кровати-'полигоны', легко убиралось в стены. Там же хранились вещи, на диво разнообразные и нарядные. Фотообои на стенах создавали иллюзию простора: лесного, горного либо прибрежного — кому что нравится. А над головой сияло, скрывая сводчатые потолки, высокое небо, будто проступая сквозь десятки перекрытий.
— И как вам здесь? — поинтересовалась секретарка, когда осмотр был завершен и все вернулись в прихожую, больше похожую на гостиную: те же кресла, столики, холодильник.
— Ничего клетушки, — снисходительно похвалил Вадим. — Выходит, не так и плохо быть «шестеркой»!
— Во всяком случае, отсюда на вольные хлеба не сбегают, — подтвердила Леда. — А перспективы!.. При должном усердии можно подняться до пятого разряда. Представляешь: вся эта квартира станет твоей!
«Творец пятого разряда» — звучит! — подумал Вадим. Хотя у токарей, помнится, разрядность
