— Резонно, — кивнул он. — К чему лишние расходы, верно? В этом проглядывает стиль!
— Ты о чем?
Подвинув кресло, девушка дотянулась длинными ногами до воды, легонько пошлепала по ней подошвами, явственно млея от удовольствия. Как подходила ее нагота под эту мебель, под всю обстановку!.. Будто и саму Леду присмотрели в тех же каталогах.
— О рационализме, — ответил Вадим, заготавливая бутерброды. — Он проступает сквозь прежнюю бестолковость, как богомол сквозь личинку. («Почему богомол?» — удивился сам.) Никакой помпезности, показухи — ни перед другими, ни перед собой. Любая роскошь обоснована, во всех расходах виден смысл… Интересно, как удалось организовать столь безупречную отчетность? До сих пор она существовала лишь в утопиях.
— За это стоит выпить, — со смешком напомнила девушка.
— А, ну да! — спохватился Вадим. Откупорив бутыль, он разлил вино по бокалам, придвинул к Леде блюдо с разномастными бутербродами и провозгласил: — За взаимопонимание!
На его вкус, вино оказалось излишне крепким и чересчур терпким. Зато фрукты — выше похвал, будто сейчас из сада. Наесться ананасами до отвала, господи!.. Так и погибают мечты.
— Это все, что ты ждешь от меня? — спросила гостья, бесстрашно вгрызаясь в Вадимовы заготовки. — А не лучше — за взаимодополнение? Видишь, как замечательно мы дополняем друг друга за столом!
Тост показался ему двусмысленным, и вряд ли сама Леда этого не понимала — она уже продемонстрировала, как умеет играть словами.
Молча Вадим наполнил бокалы снова, хотя и после первого у него закружилась голова. Странно: обычно алкоголь не оказывал на Вадима такого действия, сразу же отторгаясь организмом. Впрочем, вряд ли Вадим менее выдержан, чем вино, — как-нибудь совладает!
— Ты слишком наблюдателен для певца, — добавила девушка, продолжая целеустремленно, но и с удовольствием насыщаться, поочередно пробуя разные сочетания слоев. — Слишком рассудителен.
— Скажи еще: слишком здоров! — фыркнул он. — Просто я любопытен.
— И что, других причин нет?
— Как говорил мой знакомый, «вопросы задаю я», — рассмеялся Вадим. — Или предлагаешь, как в раздевании, установить очередность?
— А почему лишь в вопросах?
Леда наконец продегустировала все бутерброды вновь откинулась в кресле, теперь смакуя вино маленькими глотками. Кажется, она понимала толк в радостях жизни. И умела радовать собою других. В косых лучах предзакатного «солнца» ее холеное тело отливало бронзой, как и тяжелые локоны, рассыпавшиеся вокруг головы. Зато нежный пушок на лобке, стриженный по последней моде, пламенел чистым золотом. А на сочных губах застыла улыбка, больше похожая на поцелуй. Как же хотелось до нее дотронуться!.. «Can I touch you here?»
— Вот тебе на! — с опозданием удивился Вадим, все-таки засмотревшись снова. — А в чем еще?
— Разве ты не хочешь узнать меня лучше?
— И что?
— Предлагаю игру, — сказала девушка. — Ты ведь любишь играть?
— С чего ты взяла?
— Суть игры в следующем, — продолжала она, будто не расслышав. — Каждый из нас делает по одному ходу, проверяя партнера на прочность, а тот сему не препятствует. Помнишь старую детскую команду: «замри»?
— Впавших в детство стариков? Еще и полицейские кричат: «Freez!»
— Я ж не сказала: «старческую», — усмехнулась Леда. — Ну, не виляй!
С беспокойством Вадим посмотрел на «солнце», сползавшее все ниже. Похоже, его «заход» должен совпасть с реальным, хотя спускалось оно куда круче, словно бы в южных широтах. Значит, и сумерки не затянутся надолго. Как там у Гойи: «Сон разума рождает чудовищ»? Что ж, придется не спать.
— Надеюсь, обойдемся без садизма? — на всякий случай спросил он.
Леда рассмеялась, снимая с себя последнее: очки. До сих пор Вадим доверял честной наготе, но сейчас она вызывала в нем настороженность. Хорошо, между нами нет преград. Что дальше?
— Боли не будет, гарантирую, — пообещала девушка. — Ты наелся? Тогда пошли в воду. — И через загруженный столик протянула ему руку.
— Это твой первый ход? — спросил Вадим, принимая прохладные пальцы. — А как насчет ограничительных буйков?
— Это разминка, дурачок!
Сорвавшись с подушек, девушка потянула его за собой. Пробежав пару шагов, они упали в воду, и та не разочаровала Вадима: свежайшая, горькая, плотная — как в океане. Как собственная его кровь, зародившаяся в океанских глубинах.
Впрочем, почти сразу пловцы уперлись в невидимую стену, напомнившую про обман.
— Каков певец, а? — смеялась Леда, обхватив Вадима за шею и елозя бедрами по его бокам. — Тебя из каких глыб высекали — из гранитных? Боже, хоть один мужик среди этих худосочных!..
Наконец он смог ощутить ее руками, шеей, корпусом, и от этих касаний, неожиданно щедрых, по всей коже забегали мурашки, быстро стекаясь к низу живота. Этого не хватало!
— Поаккуратней нельзя? — проворчал Вадим. — Все ж я не лебедь.
— Но я не умею плавать, правда!.. Научишь меня?
— Если не задушишь.
Странно, однако девушка менялась — неуловимо, шажок за шажком. Причем не только внешне. И «солнце» уже опускалось за «горизонт», посылая по «морской» глади прощальную дорожку. Взамен ему на «небесном своде» проступала «луна», тоже рассыпая по «морю» блестки. И сама вода наполнялась свечением «водорослей», становясь словно бы теплей — по контрасту с остывающим воздухом.
Черт меня раздери! — рассердился Вадим. С ума можно сойти от этих кавычек!..
Тем более с наступлением темноты обман становился все убедительней.
Отпустив его, Леда легла животом на воду и принялась описывать вокруг Вадима круги, старательно молотя ногами и подгребая по-собачьи, — а он только поддерживал ее за талию, не скупясь на советы. Несмотря на полную наготу, ее и свою, Вадим по-прежнему ощущал сознание девушки едва-едва. Но еще больше тревожило чувство, что когда-то, очень давно, с ним уже происходило такое. И была эта вода парной теплоты, и мерцающие дорожки по бескрайней глади, и податливое тело в руках, жадное до бесстыдства… Как же я стар! — вздохнул Вадим, наново переживая воспоминания, поверх которых громоздились впечатления десятилетий.
Впрочем, если Леда преображалась, то отнюдь не в давнюю его подружку. Что было — прошло, и та малышка вполне могла сделаться бабушкой. Или даже умереть, оставшись лишь в его памяти. А ныне — что ж, «есть у меня иные интересы»! Вот под них Леде имеет смысл подстроиться, для надежности объединив с давней тоской.
С воспрявшей опаской Вадим глянул на беспечную красавицу, продолжавшую с удовольствием вкушать радости, черпая их у Вадима полными горстями, заряжаясь от его прикосновений, от его возбуждения, от воспоминаний. А ведь Леда и впрямь все больше походит на Эву! — подумал он. Это такой вид мимикрии, новая форма проявления Силы? Но почему я не чувствую ее! Или это вовсе не та Сила?
— Ладно, — вдруг сказала девушка. — Поплескались — хватит. Разминка окончена.
Она вновь оплела корпус Вадима всеми конечностями, словно пленительный осьминог, и сверху придвинулась к его глазам своими, похожими теперь на боевые лазеры. Хуже всего, что в подводной невесомости возбуждение Вадима приняло наглядные, даже осязаемые формы — как он ни противился.
— Это исходная позиция, — ворковала Леда из губ в губы, завораживая бездонным взглядом. — «Ladies first» — помнишь? А теперь мы ничего не будем делать — только слегка расслабимся. Что в этом дурного, верно? Мы… только… слегка… расслабимся…
