теперешних, — такой вывод он сделал, выслушав Анисима Ивановича. Да, тот был сметлив, даже умен, быстр и остр на словцо, но в глубину — душевную, духовную — его мысль не приникала: скользила по вещам обыденным и земным. Борису же Глебовичу требовалось иное, более глубокое и обширное во времени и пространстве. Такового он, увы, пока не находил. Но суждения Анисима Ивановича, как говорится, на злобу дня были весьма интересны…
— Почему разбирают на части страну нашу? — спрашивал Анисим Иванович и сам же отвечал: — Боятся, как боялись тысячу лет назад. Они наверняка знают нашу силу. Мы не знаем, а они знают и боятся. Их лживое мировоззрение и ценности ничто перед нашим исконным, пусть часто и не осознаваемым, пониманием Правды. Отсюда их маниакальное желание навязать нам свои лжеидеалы и лжеценности. В этом их перевернутом с ног на голову мире нормальными становятся всякие мерзости: половые извращения, наркомания, мздоимство, воровство. Станем их слушать, забудем себя — все! Конец нам! А если сумеем устоять, не утратим память о себе, о своей уникальной силе, исключительности, исторической мощи и шири тогда все их сегодняшние попытки ликвидировать Россию провалятся. Ведь сегодня именно и происходит попытка ликвидировать нашу страну! И делают это те, кто проник во все коридоры власти, находится у руля. А знаешь, почему они это делают? Повязали себя зелеными американскими бумажками! Все, что люди нажили непосильным трудом, сберегают они в тамошних банковских кубышках. Знают, шельмецы, что, чуть что, кубышки эти опечатают — и каюк всем их сокровищам! Поэтому исполняют все спускаемые директивы. Теперь вот выводят государство из всех сфер общественно-политической жизни, устраняются от решения самых насущных задач. Все элементарно: надстройку надо разрушить, а базис — пожалуйста, берите и владейте! Так они скажут своим заокеанским коллегам-хозяевам. Элементарная экономика! Глупышки, кому они сами будут нужны, когда сдадут страну в чужие руки? Их первыми в расход и пустят. Ну, а народ — он все это видит и страдает от собственного безсилия. Да и закричи мы во весь голос, на весь мир — они, управители наши, демонстративно закроют уши и продолжат движение своего зловещего конвейера смерти…
В этих рассуждениях Борис Глебович понимал не все, но интуитивно чувствовал, что прав Анисим Иванович во многом.
— А у нас-то в области что происходит? — делился он своими мыслями. — Губернатор закрывает школы на селе, больницы, библиотеки, дома культуры, училища. Утверждает, что для экономии, но людям-то там каково? Как теперь там жить? Куда девать детей и себя? Один выход: уезжать куда подальше. Вот тебе и окончательно опустеют деревни и села.
— Правильно мыслишь, — усмехался Анисим Иванович, — только чего вы ждали? Вы кого в губернаторы выбирали? Финансиста и крупного предпринимателя. О чем такой умеет думать? Только о деньгах! Причем о деньгах для себя и своего окружения. Таково его мышление и весь образ действий. Его и винить-то в том нельзя, что под себя все гребет: он такой, какой есть. А вот на пост губернаторский его никак не следовало выбирать. Это преступление! А вы взяли и выбрали.
— А почему это мы? — возмущался Борис Глебович. — А ты что — нет? Я за него не голосовал!
— Я тем более, — качал головой Анисим Иванович. — Но кто-то же его выбирал? Кого-то он устраивал? Молчишь? А я тебе вот что скажу: не его это выбирали — прежний губернатор всем надоел, вот против него и голосовали — хотели наказать его. А кого наказали? Себя! Теперь гнутся и стонут. Говоришь, что экономит он, сокращая поголовье школ и учреждений культуры? Да какая тут, к едрене фене, возможна экономия? Чушь это все. Эти гроши ничего существенного к областному бюджету не прибавят. Просто он мыслит иначе, чем мы и нам подобные. У него, как я говорил, деньги одни перед глазами, а в голове машинка счетная «Феликс» — помнишь, были такие в нашу бытность?
— Да помню, — махал рукой Борис Глебович. — Только почему «Феликс», почему не компьютер? Думаю, он более уместен.
— А ты представь, — снисходительно прищуривался Анисим Иванович: — вот крутишь за ручку этот самый «Феликс» — все в нем трещит, цифирьки бегают в окошках, словно выпрыгнуть хотят, а сам он весь черный, лаковый, блестящий, маслицем машинным попахивающий. Не знаю, как тебе, а по мне — так это самый что ни на есть удачный образ современной либерально-маразматической цивилизации: трещит, звенит, пыжится, маслицем суставы себе поливает, а в окнах вместо лиц человеческих цифирьки с нулями. Компьютер — это то, чем хотела бы быть цивилизация наша: обаятельной, многозначительной, красивой. Только ложь это — она всего лишь банальный железный ящик с ручкой, только и умеющей, что дрыгать туда-сюда единицами да нулями. Выпало в окошках число восьмизначное — вот тебе ценности свободного мира, выпало другое — вот тебе плоды демократии. Так что губернатор ваш, как плод демократии и ценность свободного мира, высшим смыслом бытия почитает доллар и все, что с ним связано и вокруг него завязано. А культура, литература и иже с ними — такого в его окошках с цифирьками не водится. А что не водится, того и нет. Разве ж можно серчать на него, коли не хочет платить за то, чего нет? Он политик, государственный деятель, он гордится, что пресек каналы пустого растранжиривания денег. О чем, верно, и доложил в высшие инстанции. Уверен, что там его расцеловали много-много раз.
— Так, значит, деньги он для казны областной все-таки спас? — пытался прояснить все до конца Борис Глебович.
— Да брось ты, мил человек, — дружески похлопывал его по плечу Анисим Иванович: — деньги-то — и эти, и другие — как пить дать, разорвут на части молодые волчата из окружения первого областного лица. Им по младости лет хоть немного ухватить — и то хорошо. Он большими делами занят, у него крупный бизнес; у них делишки куда помельче и доходцы соответственно тоже — по Сеньке и шапка!
— Ну и что, по-твоему, делать? — сердился Борис Глебович, которого вовсе не устраивали такие пусть и с виртуозной легкостью начертанные, но мрачные перспективы.
