(рассказ)
В райцентр П… Анна приехала еще затемно. Водитель автобуса, нервный, издерганный субъект, первым выскочил наружу и, подняв крышку капота, склонился над чихающим, словно простуженным на холодном послевоенном бездорожье, мотором. Пассажиры быстро растворились в предрассветных сумерках, и Анна растерянно застыла под одиноким фонарем. Похоже, только мороз никуда не спешил, он неторопливо наседал, обмазав для начала студеным колючим клейстером щеки и нос, а потом, сквозь тонкие подошвы ботинок, пробрался к ногам и безжалостно стиснул их ледяными тисками.
'Полтора километра вперед, а за МТС направо, — притопывая по утрамбованному снегу автостоянки, повторяла про себя Анна полученные давеча в автобусе указания насчет дороги, — Вроде бы так? Да. А дальше полем и через лесок километра три. Там, как поднимешься на горку, увидишь, то есть увижу, погост и деревеньку за ним. Все просто…'
Анна потерла варежками застывшие как от наркоза щеки и осмотрелась. Лишь под фонарем отчетливыми белыми точками повисли редкие снежинки, а далее все терялось и путалось в заснеженном полумраке: таяли в пространстве белые саваны замороженных деревьев, черными пятнами расплывались силуэты домов, кое-где теплящиеся подслеповатыми огоньками окон. 'Господи, но куда же идти, — тряхнув головой, прошептала Анна, — где это 'прямо'? Она попробовала было выяснить что-нибудь у водителя, но тот лишь невнятно что-то пробурчал и раздраженно махнул из-за спины рукой, не соизволив даже обернуться. Ничего и не выяснив, Анна вышла на дорогу. 'Господи, благослови', — мысленно перекрестилась она и зашагала направо. Метров через сто, у сельмага, она поравнялась с запряженными санями, стоящими прямо под фонарем. У лошади, поправляя упряжь, суетился невысокий мужичонка в длинном рыжем тулупе. Он неловко переступал огромными валенками и что-то, под нос себе, напевал.
— Извините, гражданин, — подступилась Анна, — на Никольский погост я верно иду?
Мужичек обернулся и настороженно на нее посмотрел.
— Никольский погост? — переспросил он и сдвинул к носу косую черту заиндевевших бровей, изломав их кривой загогулиной. Некоторое время он молча с головы до ног рассматривал Анну, затем брови его расправились прежним порядком, и он полуобернулся к пегой лошаденке.
