печать.
Кто завлек мое сердечко,
Тот и будет отвечать.
Машка Темлюкова поет, — сообразил Иван Васильевич. Уж ее-то голос он не спутает ни с каким иным. Как овдовел, было дело — сватали ее за него. Ничего из этого не вышло — и слава Богу! А поет-то хорошо! Он заслушался и чуть не пропустил момент появления под его окнами шумного общества деревенских, неспешно перемещающихся в сторону разгуляй-свадьбы. Метнулся за угол, в тень и уж оттуда украдкой смотрел за дальнейшим. Разглядел Анну Колтавскую и Марию Наговую — тоже почти что его невест… Не сиделось на месте деревенским свахам — все бы им судьбу чью-то устраивать, тем паче — вдовцов. Но не решился Иван Васильевич жизнь свою менять: пусть, дескать, как есть — и, опять же, слава Богу! Была в обществе и Малютиха с сотоварищи, но уже не атаманила — набралась, так что еле плелась в конце…
Девочки, во поле ветер,
Девочки, во поле дождь,
Девочки, не наша воля,
Не полюбишь, кого хошь.
Машка Темлюкова пела, пританцовывая; рядом двигала боками Колтавская и стучала в ложки…
Навстречу, от Касмановых, неслось что уже более спокойное, но, все равно, невнятное:
Прогоняй настальгию мимо дыма в потолок
И не трогай телефон и заусенца…
Деревенское общество миновало его дом и потянулось в гору. Там, в самой уж близости друг от дружки, обоюдное пение слилось в какую-то не разбери кашу… и вдруг все замолкло. В минуты этой напряженной тишины Иван Васильевич и сам занервничал, томясь ожиданием: как-то решится? Нальют и вон сопроводят или примут и за стол усадят?.. Внезапно тишина треснула от, тихого сначала, а потом — все более решительного и громкого вступления гармони. Высокий голос гармониста прорезал набухающее уже сумерками небо над деревней и изогнулся над ней радугой:
По проселочной дороге шел я молча,
И была она пуста и длинна.
Только грянули гармошки что есть мочи,
И руками развела тишина…
И вдруг взорвалось уже общим — и тех, и этих — хором, так что Иван Васильевич чуть не присел от неожиданности — столько нерастраченной народной силы разом выплеснулось в окружающее пространство:
А это свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала,
И крылья эту свадьбу вдаль несли.
Широкой этой свадьбе было места мало
И неба было мало, и земли.
Кот Калач стремглав дунул в кусты, а Иван Васильевич улыбнулся: наша ведь вышла победа! Наша!
Он готовил ужин, чаевничал и все слышал, как гуляет у Касмановых свадьба. Но уж не гудели более постылыми словами громкоговорители. Общество, не стесняя себя, пело что-то знакомое и родное:
То не ветер ветку клонит,
Не дубравушка шумит —
То
