С молитовкой этой у Петра Варфоломеевича было связано одно приятное воспоминание — тогда он лишь начинал ходить в храм, и каждый шаг сопряжен был с опасениями сделать что-то не так. Случилось ему познакомиться со старушкой Макриной — имя редкое, доселе такого и не встречал. Помнится, замедлил он у свечного ящика, где только что купил с большую пятирублевую свечу, и растерянно озирался по сторонам, оглядывая подсвечники пред иконами. Стоящая рядом пожилая женщина легко коснулась его руки и тихо спросила:
— Что задумался, мил человек?
— Не знаю, куда поставить, — признался Петр Варфоломеевич.
— А ты о чем молиться хочешь? Если о здравии, – старушка кивнула на стоящий в центре храма аналой с иконой, — туда ставь. А коли за упокой, то надо к кресту.
Петр Варфоломеевич проследил за ее указующим перстом и у северной стены храма увидел большой крест с распятием.
— Да нет, — замялся Петр Варфоломеевич. – мне другое надо.
— И чего же? Чего же главнее, чем помолиться о здравии и спасение родных и близких, или о родителях покойных? – старушка перекрестилась и склонила голову в поклоне.
— Да я понимаю, — Петр Варфоломеевич тоже торопливо перекрестился, — но чтобы здоровым быть, нужно хлеб покупать, за квартиру вовремя платить, в общем деньги какие никакие иметь. А если зарплату не платят, тогда как?
— И что ж, совсем туго? – участливо склонила голову старушка.
— Совсем, — закивал Петр Варфоломеевич, — куда уж хуже. И, главное, начальство получает, и бригадир наш, и кое-кто из моей смены, а мне все задерживают. И пенсию зажимают.
Старушка на минуту задумалась, а потом, тронув Петра Варфоломеевича за рукав, сказала:
— Ты вот что, ты Божией Матери свечку поставь, Она главная наша заступница и молитвенница. И молитву ей прочитай «Милосердия двери отверзи нам…» Знаешь такую молитву?
Петр Варфоломеевич отрицательно покачал головой.
— Найдешь ее в начале вечерних молитв. Молитвослов купи и заучи на память. А перед тем, как пойдешь просить, сорок раз прочитай, Пресвятая Богородица тогда и поможет…
Петр Варфоломеевич был человеком самостоятельным, с собственным на все мнением, но, удивительное дело, старушкиному наказу последовал. Ухватился, как утопающий за соломинку, и прямо-таки загорелся тайной надеждой. Нет, сомневался конечно, — что было, то было, — но исполнил, однако, все в точности и с внутренним трепетом пошел в заводскую бухгалтерию. И что же? Выдали зарплату. Выдали! Кому-то опять не хватило, а ему отсчитали все как положено. Вот так! И как не верить ему после этого в силу молитвы?
Закончив правило, Петр Варфоломеевич с сожалением взглянул на дрожащий золотистый огонек и осторожно дунул. “У Макрины неугасимая горит, — подумал, — а здесь? Она, конечно, другое дело – сама себе хозяйка”. Но что тут попишешь, у них в семье свой уклад, у них – голова всему Александра Георгиевна.
— Ты что, из ума выжил? – вскипела она, как только увидела теплящуюся, по ее мнению, без дела лампаду. – Пожар устроить хочешь? Погорим, по миру пойдем.
— С чего вдруг? – попытался успокоить супругу Петр Варфоломеевич. – Бог не выдаст, свинья не съест. Просто так ничего не бывает, на все Божья воля.
— Нет уж, — отрезала Александра Георгиевна, — Я на старости лет по углам мыкаться не собираюсь!
Впрочем, таким порядком жили они с той поры, как вышли из-под венца — на супругу характера Петру Варфоломеевичу никогда не хватало…
И как же странно все у них складывалось. Петр Варфоломеевич, когда был помоложе, на хождение жены в церковь смотрел искоса. Посмеивался даже, глядя как крестится она у иконы и что-то шепчет. Если б кто сказал ему тогда, что сам он в свое время будет терпеливо выстаивать каждую воскресную и праздничную службу, приходя загодя к началу; научится аккуратно креститься и класть поклоны — рассмеялся бы в лучшем случае. Вот так… Но человек, как известно, предполагает, а Бог располагает. Перевернулась вся его жизнь, как-то тихо и незаметно. Вроде бы и скорби особливо не одолевали — так, мелкие неурядицы, да неудобства, хроническая нехватка денег, например. Но разве ж это скорби? Тем не менее, со свечечки пятирублевой, да с молитовки, заученной на память, началась для него
