— Нет, — обескуражено помотал головой Петр Петрович, — точно говорю — знал бы, не пришел сюда. Просто туго совсем стало, жена болеет, жить не на что.
— Туго, говоришь? — несколько помягчал голосом Николай Антонович. — Что ж, тогда покедова работай. Только сахара тебе тут не обещаю. Будешь в чем перечить, пущу под молотки. Так и знай.
— Чего мне перечить? Годы уж не те. — повинно склонил голову Петр Петрович, но про себя подумал: «Не прощу я тебя, Колька, и как случай представится, за все заплачу, отпляшу свое на твоей заднице».
Впрочем, вопреки всем его недобрым ожиданиям, особенно ничего в его трудовой жизни не поменялось. Бывало, что и прикрикнет Николай Антонович на него: чего ты, мол, там волынишь? чего, мол, дело не делаешь? Так он и на других также голос возвышал — работа такая. Подметать, правда, заставлял сверхурочно после смены — но это дело вполне терпимое. Петр Петрович не противился; мел, себе, цементные полы, потупив глаза. А когда взгляд-то невзначай поднимал, то казалось ему, что наблюдает за ним из-за стекла своей будочки Николай Антонович и недобро улыбается. «Ну, погоди, Колька, — думал тогда Петр Петрович, — поквитаемся!»
Как-то, отработав положенное, Петр Петрович с сомнением глянул на метлу: мол, браться ли за тебя сегодня? Николай Антонович-то после обеда отсутствовал — ушел куда-то по личным делам. «Да уж ладно, не убудет с меня, махну разок другой, — убедил себя таки Петр Петрович и взялся за сверхурочное свое послушание. Мел и вспоминал, как плакалась давеча матери в подол дочка: что сил, мол ее больше нет, света белого не видит — все работа, работа, да с хитростью, увертками разными, обманом. У мужа, мол, одно на уме: деньги, деньги, будь они неладны. Магазин мечтает открыть, на богача Савицкого смотрит: и я, мол, таким стану. «Да где ему, ротозею?, — всхлипывала дочка. — Он копейку сбережет, а десятку тут же потеряет. Мне туфли новые из экономии не купит, а с друзьями возьмет, да и тысячу иной раз пропьет. Пропади все пропадом!». И жена в плачь, а сама за сердце держится и отодвигает от себя дочкин подарочек: сахара кило, да масла растительного литр. Ты чего, мол, у нас своего в достатке, не ровен час муж узнает. А дочка и того пуще в слезы…
«Да, где ж она, правда-то? — сокрушался Петр Петрович, мерно двигая из стороны в сторону метлой. — Почему Колька, подлец, припеваючи живет, в ус не дует, а у нас маята одна? Чем мы хуже? Где правда?»
Из-за расстроенных чувств не заметил Петр Петрович, что уж не один в помещении, что кое-кто наблюдает за ним, притулившись себе на ящичке. Лишь как голос услышал, вздрогнул и чуть орудие труда не выронил.
— Что грустишь-то, Петруха? — спросил невесть как оказавшийся здесь Николай Антонович. — Кончай работу, иди, посидим рядком, поговорим.
— Напугал, — замер на месте Петр Петрович, крепче ухватившись за метлу. — Как вошел-то? Дверь, вроде бы, не открывалась? Проверяешь что ли?
— Да не досуг мне тебя проверять, — слабо махнул рукой Николай Антонович, — не до тебя сегодня. А вошел через задний ход. У меня же ключ. А ты присядь, присядь.
Петр Петрович поглядел на начальника своего и заметил, что тот еще более съежился и сжался - совсем жалким стал.
— Стряслось что? — спросил и осторожно присел рядом.
— Да уж не без этого, — кивнул Николай Антонович.
Тут Петр Петрович ощутил, что исходит от старого друга-недруга водочный дух и подивился: «Никак выпил? Что-то раньше не заметно было за ним»; глянул еще раз повнимательнее и не ускользнуло от него, что охвачен Николай Антонович какой-то сугубой внутренней дрожью, какай-то внутренней борьбой, вроде как сказать что-то хочет и не решается. «Не ужели опять вспоминать прошлое начнет? — заранее испугался Петр Петрович. — Повздорим, глядишь, и погонит меня прочь. А куда мне идти?» И действительно, Николай Антонович вдруг вздохнул тяжело и ошарашил вопросом:
— Что, Петруха, Клавдию-то все не можешь мне простить? Все маешься, что не тебя, а меня она избрала? Так?
— А чего мне маяться? — осторожно, боясь сказать что-то не то, ответил Петр Петрович. — Зря ты, Николай, старое ворошишь, что уж теперь, столько лет прошло.
— Нет, ты мне по совести ответь, — напряг голос Николай Антонович, — Было или не было?
— Ну, может и было что, так это уж когда? Забыл теперь, — покривил душой Петр Петрович , — Теперь уж и наши дети переженились.
— Верно говоришь, дети семьями обзавелись. Сын-то у меня старший хоть куда — инженер, специалист по компьютерам, да и младший не хуже. А вот с Клавдией, признаюсь я тебе,
