— Да?
— Потом я подумала, дала ли я ему два чистых носовых платка, которые он просил. Один для нагрудного кармана, а другой для использования. Я хотела спросить его, поэтому встала, надела халат… — она коснулась халата дрожащими пальцам, иллюстрируя повествование жестами, — открыла дверь на площадку и выглянула. Я думала, Сэм уже спустился, но он стоял спиной ко мне, не то шатаясь, не то приплясывая…
Снова понадобилось несколько секунд, прежде чем она смогла продолжить.
— Шатаясь или приплясывая?
— Так это выглядело. Потом Сэм стал падать. Я подумала, что он свалится через перила, и закричала. Я знала, что он умирает.
— Почему?
— Я это чувствовала. Потом вышли вы. Я слышала, что вы говорили Лэрри Чейсу. Это все.
— Думаю, этого достаточно, миссис Чейс. Об остальном я позабочусь. Прилягте ненадолго. Кстати, вы больше никого не видели на площадке?
— Нет.
— Сколько времени прошло между тем, когда вы последний раз говорили с мужем, и тем, когда вы увидели его на площадке?
— Около минуты. А зачем вам это знать?
— Просто интересуюсь, сколько мог длиться приступ.
Он чувствовал в ее голосе какие-то новые нотки — что-то вроде неуверенности или презрения к самой себе.
— Я не могу лежать, — сказала она. — Я хочу посидеть рядом с ним и подумать. «И, словно путеводная звезда, дух Адонаиса влечет меня туда».[6] Боже, помоги мне!
— Сюда, миссис Констейбл. Здесь вам будет удобнее.
— Не хочу!
— Вот так лучше, — сказал Сэндерс, осторожно укрывая ее одеялом, когда она опустилась на кровать. — Одну минуту.
Его интересовало, можно ли найти в доме таблетку снотворного или бромид. Женщине, чье живое воображение превращало ее в комок нервов, это пошло бы на пользу. Он хотел одурманить ее мозг, прежде чем она начнет думать о Германе Пеннике.
Сэндерс направился в ванную. Там было темно, если не считать света, проникающего из спальни Сэма Констейбла, поэтому он повернул выключатель. В пахнущей сыростью каморке была только ванна, вешалка для полотенец, умывальник с холодной и горячей водой и аптечка. В последней, настолько набитой пузырьками и таблетками, что приходилось осторожно шевелить запястьем, дабы ничего не опрокинуть, он нашел картонную коробочку с таблетками снотворного, выданного по рецепту доктора Дж. Л. Эджа.
Взяв две таблетки, Сэндерс закрыл дверцу аптечки и уставился на свое отражение в зеркале.
— Нет! — произнес он вслух, положил таблетки назад и вернулся в спальню. Миссис Констейбл лежала неподвижно, глаза ее были полуоткрыты, а вокруг них четко обозначились морщинки.
— Я буду рядом, — заверил ее Сэндерс. — Можете назвать мне имя врача вашего мужа?
— Нет… Да. — Очевидно, она пыталась сохранить хладнокровие. — Доктор Эдж. Можете позвонить ему. Гроувтоп, 62.
— Гроувтоп, 62. Выключить свет у кровати?
— Нет!
Сэндерс отдернул руку, но не потому, что женщина приподнялась на кровати. Он увидел кое-что, и это укрепило его подсознательное опасение давать любое лекарство кому бы то ни было в этом доме. На ночном столике у кровати возле лампы лежали блокнот, ряд заточенных карандашей и несколько вырванных листов. Все верхушки карандашей были обгрызаны острыми зубами. Под столиком находились две маленькие книжные полки, до которых можно было дотянуться с кровати. Между оксфордским словарем, словарем синонимов и толстыми блокнотами Сэндерс заметил высокую тонкую книгу в переплете под кожу, похожую на альбом для газетных вырезок, на корешке которой была наклеена этикетка с выведенными неровными печатными буквами словами: «Новые способы совершения убийства».
Сэндерс бесшумно вышел на площадку. Хилари Кин и Лоренс Чейс ждали, стоя спиной к тому, что лежало у балюстрады.
— Ну? — спросил Чейс, все еще держа в левой руке мятый воротничок.
— Вы хорошо ориентируетесь в доме. Идите к телефону, позвоните доктору Эджу, номер Гроувтоп, 62, и попросите его немедленно прибыть сюда. Пока что мы не будем звонить в полицию.
— В полицию? Так вот о чем вы думаете, старина?
— Чтобы угадать мои мысли, не нужно уметь их читать, как… Кстати, где Пенник?
Все трое посмотрели друг на друга. Отсутствие Пенника ощущалось физически. Во всем доме не слышалось ни звука, кроме тиканья часов и всхлипывания, доносящегося из комнаты Мины Констейбл.
— Я пойду к ней, — быстро сказала Хилари, но Сэндерс остановил ее:
— Одну минуту. Мы должны провести военный совет, так как нам нужно ответить на несколько вопросов. Казалось, эти крики могут разбудить и мертвого. Тогда где Пенник?
— Почему вы смотрите на меня? — осведомился Чейс. — Откуда мне знать, где он?
— Мы оставили вас внизу с ним, когда пошли наверх переодеваться.
— Ах вот оно что! Я провел там только пару минут, и это было уже больше получаса назад. Я просто проводил его в кухню и сказал: «Действуйте», а потом поднялся в свою комнату и оставался там. Какой, вы сказали, номер? Гроувтоп, 62? Сейчас позвоню доктору Эджу.
Он повернулся, едва не споткнувшись о тело Сэма Констейбла, и, взяв себя в руки, начал спускаться по лестнице. Все это время лицо Хилари Кин оставалось непроницаемым. Она снова шагнула вперед, и Сэндерс снова преградил ей дорогу.
— Вам не кажется, что лучше пропустить меня? — спросила Хилари. — Бедная женщина горько плачет…
— Слушайте, — прервал ее Сэндерс. — Я не пытаюсь приказывать вам. Но мне и ранее приходилось быть замешанным в уголовных делах, — только в одном, напомнил он себе,[7] — и ситуация может стать весьма неприятной, если не говорить правду с самого начала. Вы ответите мне на один прямой вопрос?
— Нет.
— Но…
— Нет, не отвечу! Я пойду к ней… — Хилари остановилась, и в ее голубых глазах мелькнула улыбка. — Ладно, спрашивайте.
— Кто или что напугало вас этим вечером до полусмерти? Пенник? Он был в вашей комнате?
— Господи, конечно нет!
Сэндерс облегченно вздохнул:
— Тогда все в порядке.
— Почему вы думали, что Пенник был в моей комнате?
— Не имеет значения. Просто одна идея.
Хилари покраснела:
— Но это имеет значение! Почему вам казалось, что мистер Пенник находился в моей комнате? По какой-то странной причине я, кажется, возбуждаю в каждом самые худшие подозрения. Сначала Лэрри Чейс, потом мистер Констейбл, а теперь вы.
— Мы подозреваем не вас, а самих себя.
— Пожалуйста, объяснитесь.
— Я сожалею, что затронул эту тему. При сложившихся обстоятельствах…
— Мистер Констейбл вас не услышит. Он мертв.
— Могу лишь сказать…
— Я тоже сожалею. — Хилари внезапно изменила тон. Поднеся руку ко рту, она нервно покусывала указательный палец. Казалось, девушка вот-вот заплачет.
