смерти.
— Э-э… что-то не так, сэр?
— О чем вы?
— Процедуры для похудания плохо отразились на вашем здоровье или что-нибудь вроде того?
— Я произнес речь, — отозвался шеф департамента военной разведки, с мрачным видом изучая свои ботинки. — В конце концов, я только пытался оказать кое-кому услугу. Ведь я член правительства, не так ли? Я хотел помочь Скуиффи. Он должен был произносить речь на официальном открытии новой железнодорожной ветки на севере, но свалился с гриппом и не смог поехать. Вот я и предложил его заменить. Успех был потрясающий — исключая эпизод на обратной дороге. Нам подали специальный поезд, и я узнал, что машинист — мой старый друг. Естественно, я решил ехать на паровозе со стариной Томом Паркером. Ну, я сказал ему: «Подвинься, Том, и дай мне повести эту штуку». — «А ты знаешь, как это делать?» — спросил он. «Конечно, знаю», — ответил я, так как у меня всегда была склонность к механике. «Ладно, — сказал Том, — только веди помедленнее».
— Надеюсь, вы не устроили крушение поезда, сэр? — испуганно спросил Мастерс.
— Конечно нет! — сердито ответил Г. М., как будто это его огорчало. — Я всего лишь наехал на корову.
— Что вы сделали?
— Наехал на корову, — повторил Г. М. — И они получили фотографии, где я потом спорил с фермером. Скуиффи пришел в ярость — вот его благодарность за услугу! Он заявил, что это принизило роль народа в общественной жизни и что я всегда все порчу, хотя это ложь. Я не участвовал в подобных церемониях с тех пор, как крестил новый минный тральщик в Портсмуте три года назад, и разве моя вина, что его слишком быстро спустили со стапеля, и бутылка шампанского угодила в мэра? Черт возьми, почему на меня всегда вешают всех собак?
— Ну, сэр… — успокаивающе начал Мастерс.
— Я объясню вам, в чем дело, — проворчал Г. М., добравшись до корня зла. — Можете мне не верить, но я слышал злобные сплетни о направлении меня в палату лордов. Они не могут сделать это, Мастерс, не так ли?
Лицо Мастерса выражало сомнение.
— Трудно сказать, сэр. Но я не вижу, каким образом вас могут направить в палату лордов только потому, что вы наехали на корову.
— Я в этом не так уверен, — сказал Г. М., всюду подозревая «их» козни. — Они постоянно внушают мне, что я тупоголовое старое ископаемое. Запомните мои слова, Мастерс: еще несколько оплошностей, и я окажусь в палате лордов. А что происходит сейчас? Я приезжаю сюда в надежде на спокойный уик-энд после тяжких трудов, и что вы мне преподносите? Очередное убийство. Проклятие!
— Говоря о смерти мистера Констейбла…
— Я не желаю и не собираюсь о ней говорить, — прервал его Г. М. — Я принесу извинения и немедленно уеду. Кстати, сынок, где миссис Констейбл? Где все?
Мастерс огляделся вокруг:
— Не знаю, сэр Генри. Я только что из полицейского участка. Но доктор Сэндерс вернулся сюда раньше меня…
— Миссис Констейбл прилегла наверху, в своей комнате, — сказал Сэндерс. — С ней мисс Кин. Чейс разговаривает с полисменом, которого оставили дежурить в кухне. Пенник, кажется, исчез.
Г. М. смущенно заерзал.
— Выходит, леди скверно восприняла смерть мужа?
— Очень скверно. Хилари две ночи пришлось спать в ее комнате. Но сейчас ей лучше, и она хочет поговорить с вами.
— Со мной? Почему, черт побери?
— Потому что она считает Пенника мошенником и преступным маньяком и утверждает, что вы можете его разоблачить. Миссис Констейбл все знает о деле Ансуэлла,[11] деле Хея и прочих делах — она ваша величайшая поклонница, Г. М., и ждет вас с нетерпением. Не разочаровывайте ее.
Г. М. сдвинул очки вниз и поверх оправы сердито уставился маленькими глазками.
— Значит, она считает Пенника мошенником? — осведомился он. — Но это странно, не так ли, сынок? Разве не она отыскала Пенника, клялась, что он действительно читает мысли, и защищала его от мужа?
— Да.
— Тогда откуда эта перемена? Когда она произошла?
— Когда Пенник заявил, что убил Констейбла.
— Вот как? Выходит, она думала, что эта честь принадлежит другому?
Сэндерс развел руками.
— Сейчас миссис Констейбл не мыслит рационально, а только чувствует. Она хочет отомстить Пеннику. Вот почему я надеюсь, что вы и Мастерс разберетесь в этом деле. Я уже две ночи наблюдаю danse macabre,[12] а это не самое приятное зрелище в мире.
Г. М. что-то пробормотал себе под нос и повернулся к старшему инспектору:
— Похоже, Мастерс, это дело еще более странное, чем вы думаете.
— Едва ли это возможно, — отозвался Мастерс. — Не забывайте — мы не можем быть уверены, что это убийство.
— Мастерс, сынок, конечно, это убийство.
— Тем не менее…
— Пенник говорит, что этот человек умрет до восьми вечера. И он умирает до восьми! Неужели вашему подозрительному уму, который родной матери не доверил бы наполнить бутылку для младенца, это не кажется странным?
— Доктор говорит то же самое, сэр, и в какой-то степени я с ним согласен. Вопрос в том, как нам это доказать, когда нет никаких признаков причины смерти мистера Констейбла? Что касается доказательств, сэр, то в худшую неразбериху мы еще не попадали.
— Угу, — признал Г. М.
Поднявшись, он начал ходить взад-вперед, засунув большие пальцы в карманы жилета и выставив вперед украшенное золотой цепочкой для часов брюхо, подобно резной фигуре на носу военного корабля. Если он похудел с тех пор, как Сэндерс видел его в прошлый раз, то это не было заметно.
— Ладно, — буркнул Г. М. — Давайте обсудим это дело. Но это не значит, что я берусь за него.
— Как хотите, — кивнул Мастерс. — Но что вы думаете о нашем друге Пеннике?
Г. М. резко остановился.
— Нет, — твердо заявил он. — Я не собираюсь говорить вам, что я думаю. Я слишком обеспокоен, Мастерс. Одной мысли о себе, облаченном в мантию и пэрскую корону, достаточно, чтобы меня пробрал озноб. Если эти гиены действительно ждут повода запихнуть меня в палату лордов, я должен придумать способ обвести их вокруг пальца. Нет, я не возражаю послушать, что вы знаете об этом деле, но хочу услышать ваше откровенное мнение о произошедшем.
Мастерс кивнул:
— Это достаточно справедливо, сэр. Прежде всего, я обыкновенный человек и не верю в чудеса, кроме библейских, которые не в счет. Я обсудил все факты с суперинтендентом Белчером, и мы пришли к выводу, что Герман Пенник не совершал этого преступления (если это действительно преступление), поскольку не мог его совершить. Это первый шаг. Следующий — кого еще мы можем исключить на основании алиби? Кто еще не мог этого сделать?
Пауза была риторической.
— Я, — ответил Сэндерс. — И Хилари Кин. Мы можем подтвердить алиби друг друга, так как находились вместе.
— Это установлено, сынок? — осведомился Г. М.
— Да, — сказал Мастерс. — Таким образом, сэр, рассуждая логически, если мистер Констейбл был убит, то либо миссис Констейбл, либо мистером Чейсом.
