пришлось повышать голос, дабы слышать друг друга. Но было облегчением не видеть Пенника сидящим на плетеном стуле среди субтропических растений. Г. М. подошел к высохшему фонтанчику в центре лабиринта.
— Эй! — окликнул он.
— Что такое?
— Важный вопрос, сынок. Когда вы увидели Пенника через эту дверь в субботу вечером и вбежали сюда, фонтан работал?
— Нет.
— Вы в этом уверены? — настаивал Г. М., подняв палец.
— Могу поклясться. Я помню, как здесь было тихо, и как я проходил мимо фонтана. А что?
— Если так, — заметил Г. М., — то это одно из самых важных доказательств во всем деле.
Мастерс быстро подошел к ним.
— Погодите! Вы думаете, это доказывает, был здесь Пенник или нет? Или объясняет его пребывание в оранжерее? Но ведь перед нами обычный садовый фонтанчик, перекачивающий одну и ту же пару галлонов воды снова и снова. Я обратил на него внимание, так как думал купить себе такой же.
— Думали вы купить его или нет, Мастерс, это не очень важно. И меня не интересует, как он работает. Дело не в том. — Мерривейл окинул взглядом помещение. — Здесь есть другие двери? Ага, вот одна! Она ведет в кухню, верно? Так я и думал. Но из кухни нет внешней лестницы — запомните это.
Г. М. заглянул в кухню. Мастерс следовал за ним.
— Но…
— С другой стороны, — бормотал Г. М., жестами отгоняя Мастерса, — спальня нашего покойного друга Сэма Констейбла находится прямо над столовой. Кажется, я помню, что миссис Констейбл сообщила мне это. Я также помню балкон, идущий снаружи вдоль одного из окон его спальни, с каменной лестницей, спускающейся на землю… Если вы не отойдете, Мастерс, я вас убью!.. Таким образом, из столовой можно незаметно подняться в спальню и спуститься снова. Если мы…
— Господи! — невольно вскрикнул старший инспектор.
Не вспышка молнии, ярко осветившая теплицу, заставила их вздрогнуть, а гром, начавшийся с долгого раската, как будто стеклянная крыша начала крошиться, и под конец взорвавшийся у них над головами. Стеклянный купол завибрировал, одна из маленьких панелей упала и разбилась о плитки пола, и дождь хлынул в отверстие. Они лишь на миг увидели бледные лица друг друга, поскольку свет в доме сразу погас.
— Проклятие! — выругался в темноте Г. М.
— Все в порядке, — бодро отозвался голос суперинтендента Белчера. — У меня с собой фонарь. Как вы думаете, что это — проводка снаружи или пробки?
Мастерс не был так беспечен. Помещение все еще вибрировало в полной темноте.
— Думаю, наружная проводка, — громко ответил он сквозь шум дождя. — У них так много осветительных приборов, что каждые две-три комнаты имеют отдельные пробки. Все сразу нельзя вывести из строя, если не…
— Коробка с пробками! — внезапно произнес Г. М.
— Что такое, сэр?
— Я сказал, коробка с пробками. Когда вы обыскивали дом, Мастерс, то заглядывали в нее?
— Чего ради? Могу поклясться, что к ней не прикасались ни до, ни после смерти миссис Констейбл.
— Я подумал о ней не в связи с чьей-либо смертью, а как о превосходном тайнике для плоского альбома высотой восемнадцать дюймов и шириной десять. — После паузы он добавил: — Где коробка?
— На задней стенке шкафа в спальне миссис Констейбл, — ответил Мастерс. — Сейчас мы поднимемся туда.
Луч фонаря суперинтендента освещал им дорогу. У самой дальней от кровати стены в спальне наверху стоял большой гардероб с раздвижными дверцами. Над полкой внутри находилась черная металлическая коробка высотой два фута и шириной фут, крышка которой держалась на двух болтах. Встав на стул, Мастерс осторожно отвинтил болты. Когда крышка упала, тонкий высокий альбом в черно-золотом переплете под кожу со стуком вывалился следом.
— Он здесь! — воскликнул Мастерс.
— Так я и знал, сынок. Целый и невредимый, там, куда спрятала его Мина Констейбл сразу после смерти мужа. Великолепный тайник! Никому и в голову не придет, что в коробке может находиться что- нибудь, кроме пробок, — слишком уж она тесная. Но крышка не соприкасается с содержимым. Так что, если вы хотите надежно спрятать ваши деньги от грабителей, последуйте примеру Мины Констейбл. Это была одна из ее самых изобретательных идей.
Мастерс спрыгнул со стула.
— Как бы то ни было, альбом мы нашли, — сказал он, взмахнув книгой. — Думаете, это то, что нам нужно?
— Очень может быть. Если он содержит то, на что я надеюсь, Мастерс, то Пенник в наших руках. Положите альбом на стол и давайте заглянем в него.
Мастерс опустил «Новые способы совершения убийства» на туалетный столик и открыл его. Остальные склонились над его плечом при свете фонаря.
Альбом содержал многочисленные серии аккуратно вклеенных газетных вырезок, касающихся насильственной смерти в том или ином виде. Очевидно, их собирали в течение семи-восьми лет. Одни были такими старыми, что бумага пожелтела, другие обтрепались, как будто долго пролежали в ящике, прежде чем их владелица решила собрать их в альбом, а третьи выглядели новыми. Хотя в некоторых случаях над статьей были написаны дата и название газеты, как правило, над вырезками стоял вопросительный знак или вообще не было ничего обозначено. Часть вырезок была из популярных журналов, а одна-две — из медицинского. Хронология не соблюдалась: 1937 год предшествовал 1935-му, а 1932-й помещался между ними. Во всем ощущался глубокий, хотя и не методичный ум Мины Констейбл.
При виде подборки Г. М. издал стон. Но он застонал еще громче, когда обнаружилось, что из предпоследней страницы неровно вырезан ножницами продолговатый кусок — статья, название газеты и дата (если последние там имелись).
— Она не стала рисковать, — сказал Г. М. — И вполне могла сжечь эту вырезку. Мы проиграли, Мастерс.
— Вы так надеялись на альбом?
— Я не имею в виду, что мы проиграли окончательно и бесповоротно. Может, и нет. Но я чувствую, что, если бы в альбоме осталась та маленькая вырезка, я бы смог доказать свою правоту себе и другим.
Проковыляв в темноте к креслу, он тяжело опустился на потертый бархат. Позади него, за залитыми дождем окнами, снова сверкнула молния.
Мастерс покачал головой.
— Будь у нас хоть малюсенькая зацепка, сэр, я бы мог задействовать всю полицейскую машину, и десять против одного, что мы бы нашли нужную вам вырезку. Но нам не за что ухватиться! Мы не знаем, из какой газеты ее извлекли, не знаем даже страну, так как в альбоме есть статьи из американской и французской прессы. Мы не знаем ни день, ни месяц, ни год. Мы даже не знаем, о чем эта статья. Если бы вы подали нам хоть какую-то идею, что вы хотите доказать и в каком направлении нам работать!
Г. М. стиснул голову руками. При свете фонаря его соратники видели, как он теребит оставшиеся волосинки на висках.
— Угу. Я понимаю все трудности. У Мины Констейбл не было секретаря. Она даже не обращалась в бюро вырезок — я это выяснил. А что я хочу доказать, могу объяснить вам коротко и ясно.
— Ну?
— Я хочу доказать, что человек может быть мертвым и в то же время живым.
Жутковатая усмешка Г. М. усугубила мрачную атмосферу.
— Хо-хо! Теперь вы наконец убедились, что я свихнулся, не так ли? Распад благородного интеллекта. Нет, приятель. Я имел в виду именно то, что сказал. В этом деле вы также упускаете из виду мотив.
