— Нет, сынок, это была вода, вытекающая из ванны, — отозвался Г. М. — Ванну легко наполнить практически бесшумно, как и хотел убийца. Нужно только делать это медленно. Едва ли вы услышали сквозь эти толстые стены, как наполняется ванна. Но чего нельзя избежать, так это вибрирующего звука, издаваемого водой, которая вытекает в водопроводную трубу, когда ванну опустошают. Поэтому вы его услышали. И поэтому становилось очевидным, что убийца — Хилари Кин.
Старший инспектор выпрямился на стуле.
— Погодите, сэр! Этого я не понимаю.
— Неужели? Тогда рассмотрим другое доказательство. Что сообщил нам Сэндерс о воскресном вечере в Форуэйзе?
Он дал миссис Констейбл таблетку снотворного, уложил ее в постель и спустился на первый этаж около двадцати минут одиннадцатого. Незадолго до половины одиннадцатого он услышал звук текущей воды и, обернувшись, увидел «астральную проекцию» Пенника, смотрящую на него из оранжереи. Сэндерс обыскал оранжерею — безрезультатно — и помчался наверх убедиться, что с миссис Констейбл все в порядке. Она мирно спала.
Но в таком случае когда же леди умерла? Ибо в течение пятнадцати минут после этого Сэндерс сидел на лестнице менее чем в восьми футах от двери в полной тишине. Если вы собираетесь заявить, Мастерс, что в течение этих пятнадцати минут убийца втащил в ванную наполовину усыпленную женщину (которая наверняка бы проснулась), бросил ее в ванную, швырнув туда же нагреватель, что наверняка издало бы громкий стук и всплеск, потом одел ее, притащил назад и снова уложил в кровать, а человек, находившийся на расстоянии восьми футов от двери, не слышал ни звука, то я, в свою очередь, издам звук, притом весьма невежливый. То же самое я сделаю, если вы скажете, что все это случилось в течение двух минут, когда Сэндерс внизу говорил по телефону. Нет. Учитывая то, что вода вытекала из ванны незадолго до половины одиннадцатого, это может означать только одно.
Мина Констейбл была мертва до половины одиннадцатого. Но в половине одиннадцатого Сэндерс застал в кровати живую, спокойно дышащую женщину. Правда, по его словам, он не включал свет, уходя, оставил Мину Констейбл с головой, прикрытой подушкой, и в плотном халате, который был ей великоват. Но живая женщина в темной комнате не могла быть миссис Констейбл. А если это была не она, пораскиньте мозгами и спросите себя, кто это мог быть.
Сэндерс и Мастерс ошеломленно уставились друг на друга, а Г. М. кивнул.
— Разумеется, это была дочка Джо Кина. Она только притворялась, что собирается сесть в поезд, когда мы высадили ее у станции. Уже в субботу она знала, что рано или поздно миссис Констейбл бросит вызов Пеннику, знала, когда это должно произойти, и убедила легко внушаемого Пенника, когда именно ему следует нанести очередной удар «телесилой». Хилари потихоньку вернулась в Форуэйз — времени у нее было более чем достаточно. Она знала, что, кроме миссис Констейбл, в доме находится только Сэндерс, и не сомневалась, что, если он увидит ее, ей удастся как-нибудь уговорить его помалкивать об этом.
Хилари вошла в дом через наружную лестницу, ведущую на балкон комнаты Сэма Констейбла. Ей оставалось только взять один из многочисленных электронагревателей на неиспользуемом верхнем этаже, спрятаться там и ждать нужного момента. Сэндерс едва ли стал бы сидеть всю ночь рядом с миссис Констейбл.
Бедная женщина была одурманена лишь наполовину и попыталась сопротивляться, но дочка Джо Кина быстро с ней справилась — вы ведь видели, как она обошлась с мачехой. Все шло как по маслу вплоть до убийства. Хилари вытащила жертву из ванны, вытерла ее досуха и надела на нее халат, когда внезапно кое-что осознала. До сих пор она не издавала ни звука, который мог бы ее выдать, но как быть с вытекающей из ванны водой, журчание которой почти наверняка слышно на первом этаже?
Это требовалось срочно проверить. Спустившись по главной лестнице в кухню, Хилари прошла в оранжерею и заглянула в столовую в качестве астральной проекции Пенника… Как это было сделано, сейчас не имеет значения! — Г. М. спешно поднял руку. — Она вовсе не хотела, чтобы лицо Пенника увидели — во всяком случае, тогда.
Но его увидели. Сэндерс не обратил особого внимания на текущую воду, но подпрыгнул при виде лица за дверью. Хилари поняла, что должна действовать быстро. Сэндерс, несомненно, поднимется наверх проверить, все ли в порядке с миссис Констейбл, и, если обнаружит ее мертвой, игра будет проиграна. Свое присутствие в доме Хилари могла бы каким-то образом объяснить. Но она повсюду оставила свои «аксессуары» — свечи и лишний электронагреватель в ванной, все еще мокрую ванну и перегоревшие пробки. Если тело найдут, прежде чем она избавится от улик, миф о телесиле лопнет раз и навсегда.
Хилари справилась и с этим. Она не издала ни звука — вы сами видели, какая у нее легкая походка, и я бьюсь об заклад, что на ногах у нее были тогда только чулки. Когда Сэндерс увидел ее через дверь оранжереи, она подбежала к окну, открыла его, вылезла и оказалась наверху посредством наружной лестницы и балкона, покуда Сэндерс обыскивал оранжерею. Затолкав под кровать тело Мины Констейбл, она надела халат и улеглась в постель, спрятав голову под подушку, как Мина всегда делала во сне.
Сэндерс не смог бы включить свет, даже если бы захотел, так как пробки перегорели. Но, убедившись, что женщина жива, он едва ли стал бы продолжать обследование и заглядывать в ванную. Так и получилось.
Когда Сэндерс сидел на лестнице, Хилари продолжала лежать в постели. Она наслаждалась процессом — это стимулировало ее. Услышав, как он спускается вниз, Хилари снова уложила Мину Констейбл в кровать и исправила электричество с помощью запасной пробки, что заняло пару минут. Потом она открыла дверь ванной, которую запер Сэндерс, скользнула внутрь, закрыла дверь изнутри и уничтожила все улики.
То, что происходило после, требовало немалой дерзости. Но этого качества Хилари хватало с избытком — вы могли это понять по ругани, которую она обрушила на нас, когда мы схватили ее в квартире мачехи…
— Это не важно, — быстро прервал его Сэндерс.
— Продолжайте, сэр, — сказал Мастерс. — Думаю, я знаю, что вы имеете в виду.
— Девушка провела в доме всю ночь. В суматохе после обнаружения тела миссис Констейбл Сэндерс не мог находиться всюду одновременно. Он должен был позвонить в полицию, которая едва ли прибыла бы до утра. Наконец ему нужно было хоть немного поспать. Поэтому Хилари успела устранить все маленькие упущения. В какой-то момент она проскользнула в оставленную открытой спальню миссис Констейбл и заперла дверь в ванную со стороны комнаты. В другой раз она вернула сгоревший нагреватель в неиспользуемое помещение на верхнем этаже. Эта игра в прятки ей только нравилась. На рассвете, в половине шестого, Хилари потихоньку вышла из дома со своим аккуратным маленьким саквояжем, прошла пешком по дороге, успела на ранний автобус до Гилдфорда и на ранний поезд в Лондон, после чего появилась на работе, свежая и исполненная достоинства, как кошка, вернувшаяся с ночной прогулки по крышам, или святая в своей нише.
Ко вторнику мне стали ясны ее характер и роль в деле. Но Пенник все еще маячил на заднем плане, загадочный и неуловимый. Действовал ли он заодно с Хилари? Все, казалось, указывало на это. Тем не менее, я не мог этому поверить. Когда я сидел в понедельник вечером в «Коринфянине», глядя на Пенника, у меня возникли кое-какие смутные идеи насчет него. Существует такая вещь, как психологическая убедительность, ребята, и гореть мне в аду, если я мог видеть в Пеннике кого-то, кроме парня, который искренне верит в то, что говорит. Вы чувствовали это, Мастерс, и вы тоже, сынок. Достаточно было побеседовать с Пенником пять минут, чтобы выбросить из головы мысль, будто он участвует в каком-то заговоре. Я неоднократно повторял вам, что Пенник — одинокий волк. Я также говорил вам, что, по-своему, он абсолютно честен.
Еще до того, как я толком познакомился с ним, у меня возникла мысль о его африканском происхождении, когда я заметил маленькие голубоватые полумесяцы у основания его ногтей. Тем больше причин было стремиться выяснить, что им движет. Мне нужно было сломить Пенника, а единственный способ сделать это миссис Констейбл предложила мне в воскресенье — запереть его на пару месяцев в тюремную камеру. В свою очередь, единственным способом этого добиться было поднять шумиху, которая заставила бы среднего британца потребовать: «К черту здравый смысл — запихните его в каталажку!» Поэтому старый хитрец, — объяснил Г. М., потирая руки с видом довольного упыря, — начал хитрить снова. Я отнюдь не спятил, Мастерс.
