будто собирался встать. Но это была лишь иллюзия жизни. Ноги Маркуса вытянулись, тело откинулось на спинку кресла, лицо посинело, и на лбу обозначились голубоватые вены, создавая резкий контраст с седыми волосами. Налитые кровью веки были опущены, а на губах еще оставалась пена.
Лампа «Фотофлад» освещала все это с беспощадной яркостью. На стене позади Маркуса Чесни находилась каминная полка из лакированного дерева, на которой стояли часы с белым циферблатом, чей маленький маятник качался из стороны в сторону с громким тиканьем. Стрелки показывали двадцать пять минут первого.
— Да, он мертв, — сказал майор Кроу, стараясь говорить спокойно. — Но... посмотрите...
Он оборвал фразу. Тиканье часов казалось неестественно громким. Даже стоя у окна, они ощущали запах горького миндаля.
— Да, сэр? — отозвался Эллиот, запоминая детали.
— Он выглядит так, словно испытывал сильную боль.
— Пожалуй.
— Джо Чесни сказал, что это был цианид. И этот запах... Не могу сказать, что сталкивался с ним раньше, но все знают о нем. Но разве цианид не убивает моментально и без всякой боли?
— Нет, сэр. Такого яда не существует. Конечно, цианид действует быстро, но в том смысле, что это занимает минуты, а не...
Нужно было начинать работу. Но Эллиот все еще стоял у окна — его воображение объединяло отдельные малопривлекательные элементы в необычайно четкую картину. Мертвец сидел за столом лицом к двустворчатой двери в противоположной стене, освещенный яркой лампой. Если бы эта дверь была открыта и за ней сидели люди, глядя в комнату, та превратилась бы в сцену, дверь — в занавес, а Маркус Чесни — в актера. Ну а вещи снаружи — цилиндр, плащ, коричневый шарф, темные очки и черный саквояж с именем призрачного доктора — стали бы предметами реквизита.
Но это может подождать...
Эллиот отметил время по своим часам, которые шли секунда в секунду с часами на каминной полке, и занес его в записную книжку. Потом он вошел в комнату.
Изо рта Маркуса сильно пахло горьким миндалем. Он был жив еще совсем недавно — руки все еще стискивали в последней судороге подлокотники кресла. На нем был смокинг, рубашка выбивалась из-под жилета, а позади носового платка в нагрудном кармане торчал край сложенного листа бумаги.
Вряд ли Маркус сам принял яд, Эллиот не мог обнаружить ни пузырька, ни иного сосуда или вместилища. Стол с промокательной бумагой и подставкой для ручек был вытерт начисто. На нем находились только два других предмета. Одним был синий карандаш, скорее плоский, чем круглый или шестиугольный, лежащий не на подставке, а на промокательной бумаге. Другим предметом была двухфунтовая коробка дешевых шоколадных конфет. Она была закрыта — глянцевый картон украшал рисунок в виде голубых цветов, как на обоях, а на крышке виднелась надпись золотыми буквами: «Мятные конфеты Генри».
— Кто здесь? — окликнул голос из соседней комнаты.
Толстые ковры заглушали шаги, а за кругом яркого света было так темно, что они не смогли увидеть, как кто-то открывает створки двери. В комнату шагнул доктор Джозеф Чесни и остановился, тяжело дыша.
— О, это вы, майор. И Боствик. Слава богу.
Майор кратко приветствовал его.
— А мы удивлялись, куда вы делись, — сказал он. — Это инспектор Эллиот, которого прислали из Скотленд-Ярда помочь нам. Расскажите ему, что здесь произошло.
Доктор Джо с любопытством посмотрел на Эллиота.
Исходящие от доктора пары бренди смешивались с запахом горького миндаля. Дыхание топорщило короткую рыжеватую бороду и усы. Дома он казался менее агрессивным и даже менее крепким, чем в Италии, несмотря на плотный твидовый костюм. У него были редкие рыжие волосы, из-под которых добродушно поблескивали глаза с постоянно шевелящимися морщинками под ними, как будто нижняя часть его лица крепилась на петлях. Но сейчас его массивное лицо не казалось добродушным.
— Я не знаю, что произошло, — сердито отозвался он. — Меня здесь не было. И я не могу находиться всюду одновременно. Я был наверху, занимаясь другим пациентом.
— Другим пациентом? Кем?
— Уилбером Эмметом.
— Уилбером Эмметом! — воскликнул майор. — Он не...
— Нет, он не умер. Хотя получил скверный удар по затылку. Сотрясение мозга, — объяснил доктор Джо, потирая руки движениями человека, моющего их. — Слушайте, как насчет того, чтобы перейти в другую комнату? Не то что мне не хочется здесь находиться. — Он указал на тело брата. — Но лампа «Фотофлад» не может гореть вечно. Если ее не выключить, она перегорит, и вам придется в темноте искать улики и все прочее. — Доктор снова потер руки.
Главный констебль кивнул, а Эллиот обернул руку носовым платком и выключил свет. Джозеф Чесни быстро вышел в музыкальную комнату и повернулся к ним с агрессивностью, которая, как понимал Эллиот, была вызвана нервным напряжением.
Майор Кроу наполовину закрыл двустворчатую дверь.
— Теперь, суперинтендент, если хозяева разрешат вам воспользоваться телефоном, можете позвонить доктору и попросить его...
— Зачем вам доктор? Я сам врач и могу заверить вас, что он мертв.
— Таковы правила, Чесни. Вы это знаете.
— Если вы сомневаетесь в моем профессионализме...
— Чепуха, приятель. Ну, инспектор...
Доктор Джо повернулся к Эллиоту:
— Так вы из Скотленд-Ярда, а? — спросил он и, казалось, задумался. — Погодите! Как вы добрались сюда так быстро?
— Я приехал по другому делу, доктор. В связи с отравлением детей.
— Вот как? Ну, теперь работы у вас прибавится.
— Несомненно, — признал Эллиот. — А теперь, доктор, если вы можете хотя бы кратко описать, что здесь произошло...
— Шутовство — вот что! — рявкнул доктор. — Маркус хотел устроить для них шоу и, черт возьми, сделал это!
— Шоу?
— Я не могу рассказать вам, что они делали, так как меня здесь не было. Но могу сообщить, что они собирались делать, поскольку обсуждали это за обедом. Это старый спор, но до сих пор он никогда не принимал такую конкретную форму. Маркус утверждал, что девяносто девять человек из ста в качестве свидетелей никуда не годятся. Они не могут толком описать то, что происходило у них на глазах, а если это пожар, дорожно-транспортный инцидент, беспорядки или что-нибудь в таком роде, полиция получает настолько противоречивые показания, что от них никакой пользы. — Он снова посмотрел на Эллиота. — Кстати, это правда?
— Зачастую да. Ну и что дальше?
— Мы все не соглашались с Маркусом — каждый из нас говорил, что его не одурачить, правда по разным причинам. Я тоже это утверждал и по-прежнему так считаю, — с вызовом заявил доктор Джо. — Наконец Маркус сказал, что хочет подвергнуть их небольшому испытанию — провести маленький тест, который использовали в каком-то университете. Он предложил устроить небольшое шоу, а потом задать несколько вопросов о том, что зрители видели. Маркус был готов держать пари, что шестьдесят процентов ответов будут неправильными. — Доктор Джо повернулся к майору Кроу: — Вы ведь знали Маркуса. Я всегда говорил, что он похож на... ну, на того писателя, которого мы изучали в школе, — прошагавшего двадцать миль, чтобы правильно описать цветок, не имевший для сюжета его книги никакого значения. Когда Маркусу приходила в голову какая-нибудь идея, он тут же брался за ее осуществление. Вот они и разыграли это шоу, посреди которого кто-то вошел и убил Маркуса. Если я правильно их понял, все они видели убийцу и следили за каждым его движением. Тем не менее все по-разному описывают
