Напрасно. Если его освободят, то не раньше, чем завтра...
– Мне обещали встречу.
– Долго ждать?
– Не знаю...
– Могу помочь.
Панфилов напрямую пошел к начальнику райотдела. Сагальцев упрямиться не стал, распорядился доставить Грецкого в комнату для свиданий. О чем Марк Илларионович тут же сообщил Насте.
– Можешь идти, – скрепя сердце сказал он.
Как же ему не хотелось, чтобы она виделась со своим мужем. Как же он ее ревновал...
– А я? – спросила Агата, недовольно, с досадой глядя на него.
– Ну и ты, конечно, – кивнул Марк Илларионович.
К изолятору временного содержания она пошла вместе с матерью, но без явной охоты. Казалось, будь ее воля, она осталась бы с ним. Но ему вовсе не улыбалась компания юной красавицы. Не лежала у него к ней душа. Хотя бы потому, что Агата мешала его счастью с Настей...
Из райцентра он отправился в Москву, в Серебровку вернулся только на следующий день, под вечер. В паршивом настроении заперся в своем деревенском доме, откупорил флакон с коньяком, в полном одиночестве поднял одну стопку, вторую. Сам не понимал, зачем он это делает, но пил, пил...
Веселья ему не хотелось, продолжения банкета тоже. Но все же он откупорил второй флакон, принял внутрь еще три рюмочки. Только после этого успокоился. В одежде бухнулся на кровать... Тоска зеленая, никакой романтики. И только одно удерживало его здесь – ожидание чуда. Возможно, Настя сегодня придет к нему...
Панфилов уже засыпал, когда в дверь постучались. В предвкушении счастливого события он вскочил на ноги. Настя!.. Но на пороге стояла ее юная копия. Агата. Уложенные в прическу волосы, легкий светло-серый джемпер, джинсы на бедрах.
Марк Илларионович демонстративно глянул на часы. Половина двенадцатого ночи. Сумерки уже давно за окнами.
– Ничего не понимаю, – озадаченно тряхнул он головой.
– Чего тут понимать? – едко, но с теплотой во взгляде усмехнулась Агата. – Села в лодку, пять минут и здесь...
Неуверенно, но пытаясь быть смелой, она переступила порог, зашла в дом, в горнице без приглашения села на стул за столом.
– И мама разрешила?
– Им сейчас не до меня.
– Кому им?
– Ну, папа же вернулся. Они сейчас заняты.
– Чем? – встрепенулся Панфилов.
Если она хотела уколоть его, то ей это удалось.
– Ну, вы же взрослый мужчина, вы должны понимать... – не без ехидства сказала она.
– Что тебе здесь надо?
– Спасибо пришла сказать.
– За что?
– Папа сказал, что вы не стали его топить. Хотя могли...
– Это не повод для того, чтобы прийти ко мне ночью, да еще втайне от родителей...
– А что вы пьете?
Она взяла со стола флакон с коньяком, повертела его в руках.
– «L’Art de Martell», – прочитала она. – Бутылка красивая, необычная. Французский коньяк. Наверное, хороший?
– Не жалуюсь.
– А можно мне чуть- чуть? Для пробы?
– Ага, сейчас... Пошли, я тебя домой провожу.
Панфилов взял ее за руку, но девушку вырвалась.
– Не троньте меня! А то закричу!
– Ты для этого и пришла? Чтобы кричать?
– Нет... Но я не хочу уходить.
– А на суде ты скажешь, что не хотела приходить. Скажешь, что я силой тебя к себе затащил.
– Какие глупости!
– Увы, но эти глупости часто становятся реальностью... Зачем ты пришла?
– Ну, уж вовсе не для того, чтобы напакостить. А то вы уже подумали... Сычом на меня смотрите.
– Ты ставишь меня в неловкое положение. Половина двенадцатого ночи, кроме нас, в доме никого нет, тебе всего шестнадцать лет...
– Вы забыли сказать, что я еще дочь любимой женщины, да?
– Не будем говорить об этом.
– Почему?
– Потому...
– А я знаю почему. Боитесь, что вскрою себе вены?
– Боюсь... Мне кажется, тебе уже пора.
– Я сама решаю, когда мне пора, а когда нет! – по-детски взбалмошно заявила Агата.
И выставила вперед руки, как будто он собирался на нее напасть, а она готовилась его остановить.
– И вены вскрывать себе не буду!
– Очень на это надеюсь.
– Я знаете... Я знаешь, что сделаю?!
Агата схватила бутылку и до того, как Панфилов отобрал ее, успела сделать несколько глотков.
– Ты чокнутая!
– Я такая же, как моя мать! – на истеричной ноте воскликнула девушка.
– Неправда. В твоем возрасте твоя мать по ночам ко мне не приходила.
– Ну как же! А когда ты с Нонной Сергеевной!..
– Во-первых, это совсем другое дело, – грозно нахмурился Панфилов. – А во-вторых, не твоего ума...
– Я все про вас знаю!
– Знай себе, пожалуйста.
– Моя мама тоже таблеток наглоталась!
– Что значит – тоже?
– А то, что я и наглотаться могу...
– Ты и мать шантажируешь. И меня.
– Это не шантаж. Это наследственное...
– Даже так?
– Я же на мать очень похожа, в молодости.
– Никто не спорит.
– Она тебя тогда любила...
– А сейчас?
– При чем здесь то, что сейчас. Разговор о том, что было тогда... Она тебя любила. И я тебя...
Агата запнулась, испуганно отвела в сторону взгляд, в замешательстве вжала голову в плечи.
– Все сказала? – спросил он, уверенный в том, что у нее хватит духу продолжить свое признание. – Если все, тогда до свиданья!
– А если нет?
– Тогда тем более.
– Не надо меня гнать.
Агата прибегла к оружию из женского арсенала – пустила слезу.
– Я пришла не для того, чтобы угрожать, – не глядя на него, сказала она. – Просто ты мне очень-очень нравишься...
– Это детская влюбленность. Ничего общего с настоящими чувствами она не имеет. Это пройдет.
– Но ведь мама тебя любила. И не прошло. Я знаю, что она по-прежнему любит тебя.
– Тем более.
– Ты же должен понять, что она не может быть с тобой.
– Но есть ты? – провокационно спросил он.
– Да, есть я. И я очень похожа на свою маму...
– Похожа. Но я не похож на того, прежнего молодого лейтенанта. Я тебе в отцы гожусь...
– Ничего страшного.
– Как будто тебе все равно... Однажды ты уже говорила, что готова принести себя в жертву.
– Может быть... Поверь, все очень серьезно.
Агата смотрела на него широко раскрытыми глазами. Сколько детской наивности в ее взгляде, но вперемешку с горячим чувством.
– Это сейчас тебе так кажется, – покачал он головой. – Со временем это пройдет... Представь себе, года через три ты выйдешь за меня замуж. Мне тогда уже будет сорок шесть лет. Может, мне к этому времени майора присвоят, но я как был, так и останусь старшим участковым. Дома у меня нет, денег – только зарплата. А ты привыкла к роскоши...
– Родители будут помогать, – как о чем-то уже решенном сказала она.
– Умнее ничего не придумала? – Панфилова не столько раздражал этот разговор, сколько забавлял. – Твои родители? Мне?
– Ну, не будут – и не надо. Так проживем.
– Ты в институт поступишь учиться. Студента молодого найдешь, богатого. Влюбишься, проклянешь меня...
– Не влюблюсь... И почему именно богатого?
– Поверь, я знал много женщин, и лишь одна из десяти была бы рада раю в шалаше. А может, одна из двадцати. Или даже из сотни...
– Вот я и есть одна из сотни.
– Что, и не хотела бы в роскошном дворце жить, с колоннами, с золотыми люстрами? Швейцары в ливреях, лакеи на запятках кареты с «роллс-ройсовским» мотором, парки, фонтаны, крутые берега, океан. На причале мегаяхта, сто шестьдесят метров длиной...
Панфилов смахнул со стола флакон, сделал два больших глотка прямо из горлышка. Хотел бы он сейчас оказаться в таком дворце посреди океана...
– Да, на яхте бы я покаталась... Сколько, сто шестьдесят метров длиной? Разве такое бывает?
– Бывает... В моих фантазиях...
– Да? Тогда и в моих тоже...
– Там не просто яхта, там целый город. И этот город принадлежит только тебе одной...
– И мне!.. Я же могу быть твоей женой. В своих фантазиях... И в твоих тоже...
– Насчет своих не знаю...
– А ты представь меня на этой яхте. И себя. Только ты и я. Ты в капитанской форме, я в мини-бикини у бортика огромного бассейна. Ты видишь, как я вхожу в воду, видишь, как исчезает в ней купальник... Видишь?
– Вижу, как ты заходишь домой. Как мама задает тебе трепки!
Воспользовавшись расслабленностью Агаты, Панфилов ловко подхватил ее на руки, оторвал от стула, вынес на улицу.
– Отпусти! Не хочу домой! – верещала девушка.
Но все же он смог водрузить ее на лодку. Сам сел за руль, доставил ценный груз к дому. Но на руки матери передавать не стал. Агата сама выскочила из лодки на пристань и, весело помахав ему рукой на прощание, побежала домой.
Панфилов почувствовал себя щукой, попавшей в шелковые, но по-рыбацки жесткие сети...
Глава тринадцатая
Особняк из оранжевого кирпича построен был совсем недавно, хозяева в нем почти не жили. Превосходный ремонт премиум-класса, гениальный дизайн, три камина, четыре санузла, шесть спален... Для комфортного проживания не хватало только мебели, но ее уже привезли, собрали, сюда же перекочевала небольшая часть из огромной коллекции картин...
Балконов было три, один из них, самый маленький, выходил на дом Максютовых. Панфилов достал из кармана сигарету, закурил.
Соседний дом совсем рядом, каких-то пятнадцать метров. Сегодня в нем много людей, но вид у него траурный и заброшенный. Все окна наглухо зашторены, во дворе женщины в черных платках, мужчины с мрачными лицами.
Вчера здесь в последний раз ночевала покойная Алла Максютова. Сегодня ее похоронили на сельском кладбище. Поминки в колхозной столовой
