В зимнем наступлении уральская мотострелковая дивизия встретила в начале марта хорошо укрепленные позиции противника. Попытки прорвать их с ходу окончились неудачей. Оказалось, что немцы еще в октябре-ноябре, когда их. наступление на Москву было в самом разгаре, здесь, за сто с лишним километров, согнав население оккупированной территории, спокойно и обстоятельно строили дзоты, рыли траншеи. Для офицеров закапывали в землю целые дома.
Утром наступление… Мотострелковому полку поставлена задача прорвать оборону противника. В этом бою второй батальон должен сыграть роль тарана.
Не думал Николай, что ему придется взвалить на себя обязанности комбата. В январе, когда раненый майор Кушнарев приказал вести батальон в атаку, он считал, что это только на день-два, до прибытия нового командира. Однако штабы полка и дивизии вовсе не намерены были заменять его. Прошло больше месяца, и ему сообщили, что он утвержден в этой должности. Позже пришел приказ о присвоении ему звания старшего лейтенанта.
Прощай, артиллерия!
Нелегка была новая должность Николая. Привыкший выполнять свои обязанности по-честному, он не давал себе покоя. И на этот раз, готовя своих бойцов к предстоящей операции, он часами просиживал над картой, ходил на рекогносцировки, составлял и отвергал сотни планов, обдумывая действия батальона в бою. Окончательный вариант плана в виде приказа командирам рот складывался медленно, мучительно, но теперь от него невозможно было отказаться.
Все было бы хорошо, если бы не натянутые отношения с исполняющим обязанности командира полка.
Как-то получилось, что в полку за короткий срок сменилось все командование. Полковник уехал на Калининский фронт, его заместитель и начальник штаба погибли, подорвавшись на мине. Исполнял обязанности командира полка теперь подполковник Сметанин. В полку он появился недавно. Говорили, что на прежнем месте он «погорел» и сюда послан для исправления. Он и не скрывал этого и на бархатных петличках демонстративно носил эмблемы танковых войск.
Николай не понимал, почему Сметанин с первого же дня начал к нему относиться неприязненно и подозрительно. Может быть, потому что Сметанину не нравится быстрое продвижение Николая? Ведь еще осенью он был только старшим сержантом, а теперь уже старший лейтенант. Не раз Сметанин намекал, что он в армии прослужил больше двадцати лет.
Все это можно было бы терпеть, но вчера Николай сам сделал Сметанина своим заклятым врагом.
Шло совещание командного состава. Прочли приказ о наступлении. Николай недоумевал. Почему его батальон должен был передвинуться километров на пятнадцать и остановиться на отдых в бывших блиндажах противника, хотя они замяты бойцами другой дивизии. Об этом доложил и начальник разведки.
Слушая приказ, Николай посматривал на подполковника Сметанина. Неужели он не обратит на это внимания?
Но Сметанин сидел за спиной начальника штаба и с безучастным видом разглядывал свои отполированные ногти.
— Разрешите уточнить? — поднялся Николай, когда кончили читать приказ. — Блиндажи будут освобождены для второго батальона?
— Вы, старший лейтенант, где служите? — ни с того ни с сего разозлился Сметанин. — Я спрашиваю, кто у вас командир полка? Сметанин? Сметанинцы никого не спрашивают. Возьмите взвод автоматчиков и выгоните всех, кто там есть. Тут должны жить сметанинцы н больше никто.
Подполковник был пьян.
— Я вас не понимаю, товарищ подполковник…
— Интеллигент безмозглый! Слюнтяй с высшим образованием! — вскочил Сметанин со стула. — Я сказал: выгнать всех откуда к чертовой матери! Приказываю! Попробуйте не выполнить!
Николай вспыхнул. Промолчать? А как же бойцы?
— Разрешите доложить. Мы служим не подполковнику Сметанину, а Советскому Союзу. И себя считаем советскими командирами. Если уж называть полк по имени его командира, то лучше бы называть соловьевским. Это — первое. Во-вторых, бойцы второго батальона на своих людей оружия не поднимут. А обзывать подчиненных всякими словами — это далеко не признак большого ума.
Вызов был брошен, и Николай ждал ответной вспышки, но Сметании только побагровел от злости.
— Вопрос о блиндажах решим в рабочем порядке, — поспешил сказать начальник штаба.
Николай кое-как дождался конца совещания. Он знал, что наговорил лишнего, но не жалел.
— Я вас понимаю, — сказал ему начальник штаба. — Может быть, сумеете договориться на месте? Вдруг уступят…
Николай почти не слушал его. Это же бесполезный разговор. Какой дурак согласится оставить обжитое помещение и ночевать под открытым небом? Так просто, за здорово живешь? Ведь сейчас не лето…
— Ну и рубанул ты. Сметанин тебе это не простит до самой могилы, — уже на улице похлопал Николая по плечу командир третьего батальона.
— А ты молодец! — с горячностью поддержал Николая командир первого батальона капитан Куликов. — Подумаешь, наполеончик нашелся. Скоро батальоны назовет именами своих шлюх!
— Анархист какой-то, — сказал Николай. — Да ну его!
Ему было не до Сметанина. Он спешил поскорее добраться до места сосредоточения батальона и принять меры, чтобы люди накануне боя могли выспаться в тепле.
Конечно, блиндажей никто ему не уступил. Людей пришлось разместить где попало, вплоть до овощных ям. Даже свой командный пункт Николай устроил в обыкновенном погребе.
Уже в четвертом часу он засел за составление схем. Чадила коптилка, сделанная из гильзы противотанкового ружья. Было сыро и душно.
Снаружи послышались голоса. Через несколько минут в узком спуске прохода показался широкоплечий человек в шубе и в папахе.
— Товарищ генерал! — соскочил Николай, узнав командира дивизии.
— Тихо! — остановил его генерал и, осторожно ступая через спящих, подошел к столику. — Спал?
— Нет еще. Только что вернулся с рекогносцировки.
— Садись и докладывай свой план. Выслушав, генерал усмехнулся.
— Значит, на первом этапе боя поиграешь на нервах немецкого комдива? Дельно. Учти, артиллеристы дважды перенесут огонь в глубину обороны. Не поднимай людей преждевременно.
Генерал пробыл всего несколько минут, но как они были дороги Николаю! Одним своим словом генерал снял с него половину тяжести.
Соснуть в эту ночь так и не пришлось. Сначала пришел представитель артполка: надо было согласовать с ним свои действия. Потом позвонил Сметанин. Николая он обругал за то, что тот далеко разместил кухню, но главная цель заключалась в том, чтобы узнать, зачем приезжал генерал? А там уже прибыл завтрак. Наступило время для подтягивания рот на исходные позиции.
После артподготовки две роты второго батальона сделали бросок вперед. Немцы открыли ураганный огонь. Бойцы залегли, оставив на месте принесенные с собой шинели и плащ-палатки, отделение за отделением скрытно выходили на исходные позиции.
Николай, занявший наблюдательный пункт на маленькой возвышенности, радовался и тревожился. Пока все обошлось без потерь и, судя по интенсивному обстрелу, обман не обнаружен противником. Значит, сейчас в немецких штабах идет лихорадочная работа, а солдаты в траншеях то и дело оглядываются назад: никому не приятно иметь перед собой противника, залегшего для броска вперед.
Усилился ветер. Надвинулись низкие облака. Это к лучшему: не будет донимать авиация. Вот только может засыпать шинели и плащ-палатки.
Николай ждал. Лишь бы выманить немцев на контратаку, а там — бросок всеми силами вперед…
Бой на нервах пока был в пользу Николая. Противник вводил в действие все новые и новые точки.
