-- То, что это серебро здесь, не очень-то честно, Робб. Я не могу рисковать. Это не детская игра. И в данный момент я не думаю о вас как о своих родственниках. Ставка делается на столетие. На два столетия вперед. -В неверном свете раскачивающегося фонаря глаза Струана горели зеленым огнем. -- Отныне для 'Благородного Дома' время будет идти по-китайски. С вами или без вас обоих.
Воздух в трюме сгустился почти ощутимо. Робб почувствовал, как взмокли его спина и плечи. Кулум ошеломленно смотрел на своего отца.
-- Что для тебя означают слова 'целиком посвятить компанию поддержке Гонконга'?
-- Развивать и охранять его, сделать остров постоянной базой для всех торговых операций. А торговля имеет целью открыть Китай для остального мира. Весь Китай. Он должен войти в семью народов.
-- Это невозможно, -- покачал головой Робб. -- Невозможно!
-- Что ж, может быть. Но именно этому 'Благородный Дом' посвятит все свои усилия.
-- Ты хочешь сказать, поможет Китаю стать мировой державой? -- спросил Кулум.
-- Именно.
-- Это опасно! -- вскричал Робб. -- Это сумасшествие! На земле и без того хватает забот, чтобы помогать еще и бесчисленным толпам язычников! Они же поглотят нас, как болотная трясина. Всех нас. Всю Европу!
-- Сейчас каждый четвертый человек на земле -- китаец, Робб. Нам выпала редкая возможность помочь им. Обучить нашим обычаям. Британским обычаям. Дать им закон, порядок, справедливость. Христианство. Ибо рано или поздно настанет день, когда они ринутся из своих пределов -- сами по себе. Я говорю, что мы должны направить их по нашему пути.
-- Это невозможно. Их не переделать. Никогда. Такая попытка заранее обречена на неудачу.
-- Таковы условия. Через пять месяцев ты -- Тай-Пэн. В свое время Кулум придет тебе на смену -- если окажется достоин.
-- Господи на небесах! -- взорвался Робб. -- Так вот к чему ты стремился все эти годы?
-- Да.
-- Я всегда знал, что у тебя есть какая-то непонятная мечта, Дирк. Но это... это уже слишком. Не берусь судить, чудовищно это или удивительно. Мне просто не дано тебя понять.
-- Может быть, -- ответил Струан, и в голосе его зазвучал металл. -- Но это условие твоего выживания, Робби, твоего и твоей семьи, и залог их будущего. Ты станешь Тай-Пэном через пять месяцев. И будешь им по крайней мере один год.
-- Я уже заметил тебе однажды, что, по-моему, это еще одно неразумное решение, -- горячо заговорил Робб, и лицо его исказилось. -- У меня нет ни твоих знаний, ни твоей хитрости, чтобы вертеть Лонгстаффом или удерживать 'Благородный Дом' на первом месте во всей этой кутерьме с войнами, перемириями, новыми войнами. Или справляться с китайцами.
-- Знаю. Я знаю, на какой риск иду. Но Гонконг теперь наш. Эта война закончится так же быстро, как и предыдущая. -- Струан махнул рукой в сторону серебра. -- Вот это -- скала, которая не скоро рассыплется по песчинкам. Отныне все будет решать торговля. А торговать ты умеешь.
-- Нет, тут дело не только в торговле. Есть еще корабли, которыми нужно управлять, пираты, с которыми нужно драться. Брок, которого нужно держать в узде, и тысячи других проблем.
-- За пять месяцев мы сумеем решить основные. Со всеми остальными ты справишься.
-- Справлюсь ли?
-- Справишься. Потому что благодаря этим деньгам, мы теперь стоим более трех миллионов. Уезжая, я заберу с собой один. И двадцать процентов прибыли пожизненно. Ты сделаешь то же самое. -- Он взглянул на Кулума. -- К концу твоего срока мы будем стоить десять миллионов, потому что я смогу защитить вас и 'Благородный Дом' из парламента и сделаю компанию баснословно богатой. Нам больше не нужно будет полагаться на сэра Чарльза Кросса, Дональда Макдональда. Макфи, Смита, Росса и всех, кого мы поддерживаем, чтобы они отстаивали наши интересы. Я буду делать это сам. И я буду постоянно приезжать на Гонконг, так что тебе не о чем беспокоиться
-- Мне нужно лишь достаточно денег, чтобы спокойно засыпать ночью и мирно просыпаться утром, -- сказал Робб. -- В Шотландии. Не на Востоке. Я не хочу умереть здесь. Я уезжаю со следующим кораблем.
-- Год и пять месяцев, о которых я прошу, это не много.
-- Это требование, Дирк, а не просьба.
-- Я гебя ни к чему не принуждаю. Месяц назад, Робб, ты был готов принять пятьдесят тысяч и удалиться на покой. Прекрасно. Это предложение остается в силе. Если же ты хочешь получить то, что по праву принадлежит тебе, -- более миллиона фунтов, -- ты получишь их не позже, чем через два года. -- Струан повернулся к Кулуму: -- От тебя, парень, мне нужно два года твоей жизни, Если ты станешь Тай- Пэном -- еще три года. Всего -- пять лет.
-- Если я не соглашусь на эти условия, тогда мне придется уехать? -спросил Кулум, чувствуя, как у него заныло сердце и пересохло в горле.
-- Нет. Ты по-прежнему останешься партнером, хотя и младшим. Но ты никогда не будешь Тай-Пэном. Никогда, Мне придется найти и подготовить кого-то другого. Год -- как раз тот срок, который справедливо попросить -или, как он говорит, потребовать -- у Робба. Он уже одиннадцать лет в деле. -- Струан взял в руки слиток серебра. -- Тебе еще предстоит доказать, что ты достоин занять его место, Кулум, даже если ты сейчас согласишься. Ты будешь лишь предполагаемым преемником, не более того. Я не дам тебе жиреть на моем поте или поте Робба. Это закон клана и хороший закон жизни вообще. Каждый человек должен стоять на своих собственных ногах. Конечно, я буду помогать тебе всем, что в моих силах -- пока я жив, но ты сам должен показать, на что способен. Только настоящий мужчина имеет право стоять на самом верху.
Лицо Кулума вспыхнуло.
Робб в упор смотрел на Струана, ненавидя его.
-- Тебе не нужен Тай-Пэн через пять месяцев. Тебе просто нужна нянька на год, не в этом ли все дело?
-- Обещай мне остаться здесь на пять лет, и ты сможешь сам выбрать, кого захочешь.
-- Значит, я могу прямо сейчас устранить Кулума в обмен на обещание отдать тебе еще пять лет?
-- Да, -- не задумываясь ответил Струан. -- Я думаю, из мальчика вышел бы толк, но окончательное решение осталось бы за тобой. Да.
-- Видишь, что власть делает с человеком, Кулум? -- сказал Робб натянутым голосом.
-- Нынешний вариант 'Благородного Дома' мертв без этих денег, -- сказал Струан безо всякой злобы. -- Я изложил вам свои условия. Решайте.
-- Я понимаю, почему тебя ненавидят в этих морях, -- произнес Кулум.
-- Понимаешь ли, дружок?
-- Да.
-- Ты никогда не знаешь этого, не узнаешь по-настоящему, пока не истекут твои пять лет.
-- Значит, у меня нет выбора, отец. Либо пять лет, либо ничего?
-- Либо ничего, либо все, Кулум. Если тебя устраивает быть в жизни вторым, отправляйся сейчас на палубу. Я хочу, чтобы ты понял одно: стать Тай-Пэном 'Благородного Дома' означает, что ты должен приготовиться к тому, чтобы жить в одиночестве, быть ненавидимым многими, иметь некую цель, высокую и бессмертную, и без колебаний приносить в жертву любого, в ком ты не уверен. Поскольку ты мой сын, я сегодня предлагаю тебе, безо всякого испытания, возможность получить верховную власть в Азии. То есть власть делать почти все на свете. Я не предлагаю этого с легким сердцем. Я знаю, что это такое -- быть Тай-Пэном. Выбирай же, клянусь Богом!
Кулум не мог оторвать взгляд от Библии. И от серебра. Я не хочу быть вторым, сказал он себе. Теперь я это знаю. Тот, кто остается вторым, никогда не сможет сделать ничего достойного. У меня впереди бесконечно много времени, чтобы поразмыслить об этих условиях, о Дзин-куа и китайцах и заняться решением мировых проблем. Возможно, мне даже не придется переживать, стану я Тай-Пэном или нет: может быть, Робб решит, что я не подхожу для этого. О Господи, сделай так, чтобы я оказался достойным, пусть я стану Тай-Пэном, чтобы обратить эту власть на пользу добру. Пусть она явится средством для достижения Твоей цели. Хартия должна победить. И это единственный путь.
Его лоб покрылся капельками пота. Он взял Библию.
